Подвиг, 1968 № 05 - [21]
Допрос начался не сразу. По меньшей мере минут сорок было слышно, как Краммлих расхаживает по кабинету — только палка постукивала. Иногда он пытался насвистывать, потом чертыхался. «Ничего путного не может придумать», — догадался Дитц, но не злорадствовал. Он умел не давать ход эмоциям, когда они могли помешать делу, но сдерживаться с каждым разом становилось все труднее.
Вдруг у него в комнате зазвонил телефон. Еще не сняв трубку, Дитц понял, что это Краммлих.
— Эрни, может, вы попробуете допросить ее сейчас? Я что-то не в форме.
— Понимаю. Нет идей?
— Вот именно.
— У меня тоже.
— Эрни, так, может, отложим это дело до ночи? Глядишь, что-нибудь и придумаем.
«Странно, — подумал Дитц. — Если между ними уже установился тайный контакт, он всячески должен стремиться к встречам с ней. Впрочем, не исключено, что он морочит мне голову из соображений маскировки, для отвода глаз».
— Нельзя откладывать, Томас, — наставительно ответил Дитц. — Если наше предположение верно, она на каждом допросе, чтобы не вызвать у нас подозрений, должна делать шаг к нам навстречу. Так пусть сделает его сейчас! К ночи ей придется думать о следующем. Пускай покрутится!
Краммлих только сопел, слушая эту тираду, а повесив трубку, смачно выругался по адресу гауптмана. Дитц улыбнулся, налил себе коньяку и отпил маленький глоток. Беднягу Томаса нетрудно было понять.
Похоже, на этот раз обер-лейтенант действительно был не в форме. Допрос он вел энергично и напористо, но прямолинейно, без выдумки, — прямо-таки отбывал повинность!
«Итак, вы утверждаете, что ехали поездом», — слышался его то удаляющийся, то приближающийся голос: он расхаживал по кабинету.
«Нет, я этого не утверждаю», — отвечала разведчица.
«Но при вас был обнаружен железнодорожный билет, помеченный субботой».
«Да, я купила его. Но в последнюю минуту полетела».
«Почему, если не секрет?»
«Никакого секрета здесь нет. Просто обстоятельства сложились так, что поезд меня не устраивал. И я полетела самолетом».
«Почему же в таком случае вы не сдали билет?»
«Именно потому, что у меня не было времени. Да и стоило ли возиться из-за нескольких марок?»
«Резонно. Неясно мне только одно: где вы в такое время, когда каждый самолет на учете, нашли пассажирскую машину, да еще такую, из которой пассажиры прыгали бы с парашютом?»
«Разве я говорила — «пассажирский»?»
«Значит, военный? Это уже интересно».
Допрашиваемая замялась. Дитц понимал, что все это спектакль, и все же насторожился против воли.
«Ну что ж, вы вынуждаете меня признаться… Я потому и молчала, что не хотела компрометировать одного моего знакомого. Он имеет отношение к моим торговым делам. А я знаю: начальство вермахта не любит, когда военные причастны к этому».
«Какие это дела?»
«О, вы знаете… валюта…»
Дитц расхохотался от удовольствия. Как предвидел!
«Назовите фамилию офицера».
«Пожалуйста. Его фамилия Грей… нет, Грунд… Забыла. Начало фамилии похоже на «грунд», только длиннее раза в три. Я как только вспомню, сразу скажу вам».
«Не кажется ли вам такое объяснение уж слишком наивным?»
«Не более, чем то, которое вы уже слышали от меня в…»
Звук внезапно пропал. Не затих, а именно пропал…
Дитц вскочил, крутнул переключатель туда-назад. Глухо. Схватил телефонную трубку.
— Дежурный! Радиотехника ко мне! Живо!..
Сержанта нашли лишь через несколько минут. Гауптман был уже вне себя от гнева. На пороге он схватил сержанта за шиворот, подтащив к аппарату.
— Черт возьми, ты забыл, где работаешь?
У того дрожали руки. Он кое-как выдвинул панель, бегло осмотрел схему, поставил все на место. Вытянулся по стойке «смирно».
— Господин гауптман… аппарат исправен…
Дитц рассвирепел.
— Что?! Издеваться надо мной вздумал? — Он увидел, что сержант хочет вставить слово, и запрещающе рубанул кулаком воздух. — Молчать! Единственная техника, которую можно тебе доверить, это винтовка!.. Молчать! В окопы захотел?
— Господин гауптман, — решительно перебил его сержант, — вы можете меня расстрелять, но я ручаюсь, что аппарат в исправности. Думаю, дело в микрофоне.
— В микрофоне! — по инерции выкрикнул за ним Дитц и осекся. Внезапная мысль поразила его. Если Краммлих догадывался… нет, знал о микрофоне, значит, уже трижды он…
Дитц достал платок, вытер лоб. Задумчиво поглядел на сержанта.
— Ладно, пошел вон, болван…
10
На что она рассчитывала, ошеломив Томаса Краммлиха внезапным полупризнанием?
А на что она могла рассчитывать?
На удачу? На внезапное наступление своих?
Она знала, что в Курляндии осталось больше двадцати немецких дивизий. Атаковать их бессмысленно. Достаточно заблокировать — и наступай дальше, на Германию. Кончай войну.
Нет, на помощь от своих рассчитывать не приходилось. А больше не на что.
Но поскольку и терять ей было нечего, то, почувствовав необычную, неслужебную заинтересованность Томаса Краммлиха, она поступила так, как подсказала ей женская интуиция. Но этот шаг она сделала к нему лично, безотносительно к допросу, и он это понял. О парижском эпизоде в протоколе допроса не было ни слова.
Второй шаг — опять же лично к Томасу Краммлиху — она сделала во время послеобеденного допроса. Едва разговор коснулся Парижа, Краммлих проделал еще раз молниеносную манипуляцию с папками. Это получилось у него несколько неловко — он не ожидал ее реплики, — что подтвердило ее подозрения относительно всей этой нехитрой игры. Оставалось разобраться, кого Томас Краммлих хочет провести: ее или гауптмана. И вот, когда его сентиментальные воспоминания о парижских кафе, парижских друзьях и том бесконечно далеком, сравнительно мирном времени иссякли и он сказал: «Ну что ж, прошлого, увы, не вернешь! Вернемся к делу, все поставим на прежние места…», она словно невзначай напомнила:
«Дот» — возможно — самая парадоксальная книга о войне. Не уступая занимательностью знаменитым приключенческим романам, она показывает, как люди, воюя с людьми — с обеих сторон, — остаются людьми. Как в них выживают — вопреки всему! — свет и любовь. Ведь они еще не знают, что на землю пришел Ад.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этот сборник вошли стихотворения поэтов нескольких поколений, ибо с первых дней войны вся советская поэзия вступила на солдатскую дорогу. От Демьяна Бедного до самых юных, от тех, которые уже обрели славу, до тех, которых она еще ждала. Все они стали воинами, проявили себя как истинные патриоты социалистической Отчизны, кровно связанные с народом. Именно поэтому голос их музы, как сказал наш великий русский поэт, «звучал как колокол на башне вечевой во дни торжеств и бед народных».
Эта книга о таланте, о сущности таланта, о его механизме, о механизмах его движения к саморастрате (к бездарности) и к самовоплощению (творец). Это не популяризация известных знаний; это совершенно самостоятельное исследование, в результате которого создана рабочая — и до сих пор безотказно действовавшая — модель таланта. Модель, которая позволяет практически каждому из вас вырваться на уровень тех кумиров, на которых сегодня вы смотрите снизу вверх как на избранников судьбы и удачи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.