Подснежники - [9]

— Здравствуйте, Николас, — по-английски сказала Катя.

Контраст этот неизменно сбивал меня с толку. Голос у нее был, как у школьницы или героини мультфильма, но в то же время я не мог не замечать ее длинные ноги в белых кожаных сапогах, обнаженные от колен до подола короткой плиссированной юбки, какую можно увидеть на капитане команды пританцовывающих болельщиц или на официантке одного из ресторанов сети «Хутерс». Светлые волосы спадали Кате на плечи. Я знаю, множеству мужчин она показалась бы бесконечно привлекательной, но для меня оставалась несколько слишком юной, слишком очевидной. Она все еще проверяла свои чары — походку, волосы, изгибы тела, — все еще пыталась понять, как далеко могут они ее завести.

— Здравствуйте, Николай, — сказала Маша. Сегодня на ней была мини-юбка, почти такая же по цвету, как моя рубашка, и сравнительно скромный черный джемпер. Губная помада, тушь для ресниц, однако размалеванной, как некоторые из здешних женщин, она не казалась. Кроваво-красные ногти.

Я сел напротив девушек. Стол за моей спиной занимали горластые бизнесмены, их было с полдюжины, а с ними семь-восемь девушек, достаточно юных, чтобы приходиться им дочерьми, но не приходившихся.

Говорить нам, понятное дело, было особенно не о чем.

Мы дольше, чем требовалось, изучали меню, пожирающие время списки блюд и соусов (против названия каждого располагались две колонки цифр: цены и, как в большинстве московских ресторанов, вес ингредиентов — упреждающая деталь, предположительно способная убедить клиента в том, что его не обдирают как липку). Помню, глаза мои невольно перебегали к ценам «Шашлыка по-царски» и «Морского сюрприза». Одинокая жизнь способна сделать бережливым даже того, кто купается в деньгах.

— Так что, Коля, — наконец произнесла Маша — по-английски, но прибегнув к жантильному русскому уменьшительному, — зачем вы приехали в нашу Россию?

— Давайте говорить по-русски, — предложил я. — По-моему, так будет проще.

— Ну пожалуйста, — попросила Катя. — Нам нужно практиковаться в английском.

— Хорошо, — сдался я. Я пришел в «Сказку Востока» не для того, чтобы препираться с этими девушками. И с той минуты мы говорили преимущественно на английском, переходя на русский, лишь когда того требовало общение с их соотечественниками.

— Так, — произнесла по-русски Катя. И затем по-английски: — Так. Почему Россия?

Я дал ответ, не требовавший пояснений, — я всегда отвечал на этот вопрос одинаково:

— В поисках приключений.

На самом деле это была неправда. Причина моего приезда в Россию состояла в том, что, дожив до тридцати с небольшим лет, я вступил в пору разочарований, в пору, когда энергия и честолюбие стали ослабевать во мне, а друзья родителей умирать. В пору вопроса: «И это все?» Мои женатые лондонские знакомые начали разводиться, неженатые — заводить кошек. Люди вокруг меня принимались бегать марафоны или обращались в буддистов — и то и другое позволяло им как-то пережить это трудное время. Для тебя, сколько я понимаю, средством такого рода стали семинары неких сомнительных евангелистов, о которых ты мне рассказывала и на которых побывала пару раз перед тем, как мы познакомились. Правда же состоит в том, что моя фирма попросила меня поработать в Москве — всего один год, сказали мне, ну, может быть, два. И намекнули, что это станет для меня кратчайшим путем к положению партнера. Я ответил согласием и сбежал из Лондона, сбежал от мыслей о том, что я больше не молод.

Девушки улыбались.

Я сказал:

— Моя компания попросила меня поработать в московском офисе. Для меня это было хорошей возможностью. А кроме того, — прибавил я, — мне всегда хотелось увидеть Россию. Мой дедушка бывал здесь во время войны.

Это, как ты знаешь, правда. Дедушку я знал мало, однако, когда я был маленьким, его военное прошлое то и дело упоминалось в наших семейных разговорах.

— А где служил ваш дедушка? — поинтересовалась Маша. — Он был шпионом?

— Нет, — ответил я. — Моряком. Служил в конвоях — знаете, на кораблях, которые доставляли из Англии в Россию всякого рода припасы. Они ходили в Арктику. В Архангельск. В Мурманск.

Маша, склонившись над столом, что-то прошептала Кате, — переводит, решил я.

— Правда? — сказала она. — Вы не шутите? Он действительно бывал в Мурманске?

— Да. И не один раз. Ему везло. Его корабль ни разу не подбили. Думаю, деду хотелось побывать в России и после войны. Однако в советские времена это было невозможно. Я знаю все это со слов отца — дедушка умер, когда я был маленьким.

— Нам это очень интересно, — сказала Катя. — Потому что мы как раз оттуда. Родились в Мурманске.

Подходит, чтобы принять у нас заказы, официант. Девушки просят принести им по шашлыку из осетрины. Я заказываю баранину, азербайджанские, начиненные сыром и травами, лепешки, рулетики из баклажанов с толченым грецким орехом внутри, гранатовый соус и полбутылки водки.

То, что мой дед побывал в их родном городе, показалось мне тогда многозначительным совпадением или своего рода ключом к чему-то важному. Я спросил, как оказалась там их семья. Я знал, что Мурманск был одним из закрытых военных городов, попасть в которые человек мог, лишь если у него имелась на то серьезная причина, — или если у кого-то еще имелась причина отправить его туда.