Подселенец - [9]

"С тебя станется, — про себя ругнулся Саня, — это ж надо: такой мужик классный, а такой дебил…" А вслух поинтересовался:

— По кой хрен? Там же гроб буржуйский — штифты из замков вытащи и выпрыгивай, дальше я сам.

Коля кивнул, повозился немного и подтянулся на руках, переваливаясь через край могилы. Подождав, пока он отковыляет подальше, Саня осторожно сполз вниз, глухо бухнув каблуками дерьмодавов по крышке, когда приземлился. Гроб действительно был хорош: в таком и живому жить можно, бывшая Санина комнатка в общаге была ненамного больше. Опять-таки дерево, по ходу, красное, жаль, с собой не упрёшь, да если и упрёшь — кому спихнёшь? Вещь-то уж больно приметная. Да и не за этим шли.

Поднапрягшись, Саня откинул верхнюю половинку крышки. Та хоть и двигалась легко (шарниры всякие, петли), даже на ощупь была тяжёлой, как канализационный люк. Добротная вещь, одним словом. Луна и звёзды света давали достаточно, но Саня всё же включил и зажал в зубах тонкий китайский фонарик, чтобы не упустить чего.

Гримировали старуху в морге на совесть. Так что тогда, на похоронах, она практически живой казалась, просто уснувшей. Но прошло уже больше трёх дней с тех пор, как её закопали, и время начало делать своё дело. Грим местами осыпался или потрескался, обнажив бледно-зеленоватую кожу, а белые точки шёлковых швов на веках и вокруг губ стали вполне заметны. Но когда это нитки какие-то были настоящему мастеру помехой?

Привычным жестом Саня раздвинул совершенно неприметную щель в каблуке правого ботинка и извлёк на свет половинку бритвы "Нева". Старая, ещё зоновская привычка — не оставаться никогда совсем уж безоружным, если Господь тебе дикой бычьей силы или невероятного бойцовского умения не дал. Вот и пригодилось.

Одним движением Саня чиркнул между сердито стиснутых губ старухи бритвой и, как коню, отогнул верхнюю губу. А потом и нижнюю. Облом: зубы у старухи были получше, чем у большинства известных Сане молодок, — те, правда, здоровыми зубами никогда и не славились. В любом случае, во рту старухи Черемшинской не было не то чтобы золотых, а даже и железных коронок. А говорят, миллионерша… Был бы Саня миллионером, он бы себе вместо железных, выбитых в своё время по понятиям, передних зубов платиновые бы вставил. И вместо здоровых тоже — просто так, для понту. Но на нет и суда нет.

Уже понимая, что и тут его ждёт облом, Саня пошарил пальцами по шее старухи. Ну, как и следовало ожидать: ни цепочки, ни кулончика какого, даже крестика нательного нет. Так что о побочных заработках придётся забыть, придётся работать за зарплату. Обидно, но что поделать…

— Ну, ты скоро там? — позвал сверху Коля. — Давай быстрей, а то мне ещё могилу закапывать, а выпить уже сейчас хочется.

— Не торопи, да? — огрызнулся и без того раздосадованный Саня. — Если у тебя быстрее получится, давай сюда вниз ко мне, подмогнёшь.

Коля наверху обиженно засопел. Саня меж тем обратил свой интерес на руки покойницы. Да, так и есть: колечко — симпатичный такой дракончик с глазками — было на месте. Только вот сниматься не хотело, как вросло. Саня уж и так его крутил, и сяк, и плевал на него — ничего не помогало.

— А ты его вазелином смажь, — участливо посоветовал маячивший над краем могилы Коля. — Не говори, что нет у тебя.

Саня злобно зыркнул через плечо, но сдержался. А ведь прав дебил, как он сам-то раньше до этого не додумался?

С вазелином кольцо, конечно, снялось. Тоже не сразу, немного ещё поупорствовало, но наконец соскочило со скользкого пальца трупа в такую же скользкую Санину ладонь. Ну, вот и хорошо. Злой и грязный Саня выкарабкался из раскопанной могилы.

— Давай закапывай, — распорядился он. — Только аккуратно. Нам разговоры всякие не нужны, статью за надругательство над покойником ещё никто не отменял.

Пока Коля старательно пыхтел, спихивая землю обратно в могилу лопаткой и ногами, а затем заравнивал холмик и таскал на место груды венков, Саня придирчиво осматривал колечко. Оно, конечно, цацка знатная. Сразу видно, что старая и дорогая. Но чтоб из-за неё в могилу лезть? Хотя где уж нам богатых-то понять.

— Как обещал, — ухмыльнулся Берёза.

Вадик с удовольствием вертел в руках колечко. Да, он не ошибся, платина, да ещё какая. Лет триста колечку, если не больше. Клейма мастера, правда, нет, как и пробы, само собой, но человек знающий сразу определит — вещь. Чуть ли не византийская работа, в этих-то делах Вадик разбирался. А камешки, похоже, и вправду рубины, проверить потом надо будет. А хоть бы и нет — ну нравилось Бутыкину колечко, просто нравилось. И чёрт с ним, что в ближайшее время в нём на люди не выйдешь, главное — владеть, и ещё знать, что все родственники и адвокаты старухины утёрлись, а он, Вадик Бутыкин, как всегда, на коне и весь в белом. Крутые вы все в столицах и заграницах своих? Ну-ну…

— Я, того… — снова заикнулся Берёза, — о вознаграждении, кажется, разговор какой-то поднимался.

— А, да-да, — Вадик рассеянно протянул бомжу туго свёрнутую пачку баксов. — Я людей уже давно не кидаю. Сказал — заплатил.

Как ни странно, Берёза снова скорчил недовольную рожу.

— Эх, командир, — вздохнул он, — я-то думал, что ты об евро говоришь, а ты тут мне зелень какую-то подсовываешь…