Подручный смерти - [50]

– А что именно?

– Большой коричневый пакет с маленькой красной буквой… – Он задумался. – Или маленький красный пакет с большой коричневой цифрой.

– Так что именно?

Смерть почесал двумя пальцами подбородок:

– Знаешь, я не помню.

* * *

Еще при жизни моя память постоянно меня надувала. Я забывал то, что хотел запомнить, и помнил то, что хотел забыть. Иногда я забывал, что собирался о чем-то помнить, и вспоминал об этом слишком поздно. Я не принадлежал к тем редким счастливцам, которые забывают то, что им не нравится, а помнят только приятное. Часто это меня удручало, особенно когда я начинал думать об Эми.

Я не раз хотел улучшить свою память, прочел кучу книг о ее механизмах. Узнал, что ощущения, получаемые через органы чувств, преобразуются в нервные импульсы. Сами импульсы и пути, по которым они распространяются в мозгу, способны мгновенно воссоздаваться – это кратковременная память. Долговременная память образуется в результате повторяющейся передачи импульсов по соответствующим путям, после чего в мозгу образуются постоянные анатомические и биохимические каналы, которые…

Дальше я забыл.

Красная армия

Дверь на склад уже была открыта, и по грудь в куче маленьких коричневых пакетов мы увидели Войну. Тот громко чертыхался.

Смерть кашлянул. Война раздраженно уставился на него.

– Чего надо?

– Пришли предложить тебе руку помощи.

– Сдалась мне ваша рука. Глаза – вот что надо.

– Глаза тоже есть.

Неловкая пауза.

– Я ищу пакет, – мрачно признался Война.

– Какой именно?

– Большой, красный. Не помню, что на нем написано.

Смерть потер подбородок ладонью, оглядывая комнату. Война надул губы, словно ребенок устрашающих размеров, и вернулся к своим поискам.

Склад сверху донизу был забит пакетами, мешками, тюками, свертками, техникой, приборами, приспособлениями, запчастями и просто хламом. Все на этом складе служило опорой всему – вытащишь маленький пакет из какой-нибудь груды в одном конце комнаты, и в другом конце все рухнет, или достанешь мешок с вершины какой-нибудь кучи, и вся куча необратимо потеряет устойчивость. Стены и пол скрывались под частями неопознанных объектов, а четыре окна, загороженные штабелями и грудами, почти не пропускали света. Дверь, которая вела прямо в Отделение Болезней, оказалась забаррикадирована шаткими колоннами неподписанных картонных коробок. Я в жизни не встречал более загроможденного, хаотичного и невнятного пространства. Это была самая настоящая пещера контрабандистов, дьявольская мастерская, шалаш чародея. Просто удивительно, как тут можно найти хоть что-нибудь.

Вот и Смерть столкнулся с трудностями.

– Я не могу поднять этот ящик, – окликнул он Войну. – Ты не видел, как бишь его?…

– Чего не видел? – переспросил Война.

– Как же его… Штукенция. Наподобие рычага.

– Сам толком не знаешь, чего тебе.

Смерть встал с расстроенным видом. Окинул взором склад в поисках предмета своих желаний. Война медленно покачал головой и уставился на него, как на сумасшедшего.

– Вот он, – Смерть зарылся в кучу обшарпанных картонок, извлек небольшой домкрат, подвел его под ящик и приподнял. Затем протиснул руку под самое дно и достал покореженный коричневый пакет.

– Какого цвета, говоришь?

– Красного, – напомнил Война. – И раз в десять больше этого.

– А что в нем? – спросил я.

– Снаряжение, – ответил Война и беспокойно добавил: – Если ты его найдешь, не тряси. А то раздергаешь их к чертям собачьим.

Большая часть хлама не имела обозначения – ни бирок, ни ярлыков, ни этикеток, ни наклеек. Я ограничил зону поиска правой от двери стеной. Сначала перекладывал вещи очень осторожно, но через полчаса бесплодных исканий принялся смело разгребать хламовые джунгли.

– Нашел что-нибудь?

Смерть склонился надо мной с усталым видом. В левой руке он держал большую банку с консервированной собачьей едой. Правая рука была сплошь вымазана сажей и каким-то салом. Война все так же энергично рылся в дальнем углу комнаты.

Я покачал головой.

Смерть вздохнул и вернулся к мешкам. Все они были серыми, пустыми и без единой пометки.

На меня снова накатила волна воспоминаний.

Мы с Эми сидим в кафе «Иерихон» и смотрим в окно, за которым идет дождь. Полчаса назад я признался ей в любви под мокрым кустом бузины, а через девять лет за этим же столиком я то же самое скажу Люси. Наши волосы и одежда вымокли. И мы пьем один капуччино на двоих.

– Ты правда меня любишь? – говорит она.

Да, я люблю ее – непреодолимо, словно волна, бегущая к берегу; безвозвратно, будто комета, притянутая звездой; безотчетно, аки пес, смакующий кость; собственнически, вроде клоуна, трясущегося над своей шуткой; наивно, как ребенок, радующийся подарку; безнадежно, как идиот, мечтающий быть гением; забавно, как нога, поскользнувшаяся на банановой кожуре; вызывающе, как кулак перед лицом врага; отчаянно, как голодный, тянущийся к еде.

Я люблю ее меньше, чем мог бы, но гораздо больше, чем могу выразить.

А время все идет.

– Да.

А время все идет.

* * *

– Нашел!

Смерть взмахнул над головой красным пакетом, радуясь совсем по-детски.

– Э, поосторожней, – крикнул Война. – Он, может, плохо завязан.

Смерть его будто не расслышал, высоко подбросил свою находку, затем кинул ее в центр комнаты. Ярко-красный пакет размером с овцу упал и заколыхался, точно медуза. На лицевой стороне коричневыми чернилами была кое-как отпечатана загадочная надпись: «А. М. Числ. 10 000. Обращаться осторожно». В расстроенных чувствах Война бухнул кулаком по башне картонных упаковок, которые внимательно изучал. Башня накренилась, однако устояла.