- Ага. Знаете, мне, это самое, пора. Сочинение к понедельнику... Ей-богу, давно бы уже надо было смотаться. Я, пожалуй, пойду выпью чего-нибудь, и домой.
- Да, - сказала Эдна. - Идите.
- А вы не пойдете?
- Чуть погодя. Идите вперед.
- Ага, ладно. Пока, - сказал Джеймсон.
Эдна облокотилась о перила другой рукой и закурила последнюю сигарету из своего портсигара. В комнатах кто-то вдруг включил радио или просто повернул на полную громкость. Сипловатый женский голос опять выводил популярный припевчик из этого нового обозрения - его даже мальчишки-рассыльные теперь насвистывают.
Никакие двери так не грохочут, как решетчатые.
- Эдна! - на террасе появилась Люсиль Хендерсон.
- А, это ты, - сказала Эдна. - Привет, Гарри.
- Взаимно.
- Билл в гостиной, - сказала Люсиль Хендерсон. - Будь добр, Гарри, принеси мне что-нибудь выпить.
- Есть.
- Что произошло? - поинтересовалась Люсиль. - У тебя с Биллом не пошло дело на лад? Кто это там, Фрэнсис и Эдди?
- Не знаю. Ему надо было уходить. У него большое задание на понедельник.
- Ну, сейчас он сидит там на полу с Дотти Легет. Делрой сует ей за шиворот орехи. Так и есть: это Фрэнсис и Эдди.
- Твой малютка Билл хорош гусь.
- Да? То есть как это?
Эдна растянула рот и стряхнула пепел с сигареты.
- Ну, как бы сказать? Довольно темпераментный.
- Это Билл Джеймсон темпераментный?
- Ну во всяком случае, я осталась жива, - сказала Эдна. - Только, пожалуйста, в другой раз держи его от меня подальше.
- Хм. Вот век живи, - сказала Люсиль Хендерсон. - Куда запропастился этот придурок Гарри? Ну, пока, Эд.
Эдна, докурив сигарету, тоже пошла в дом. Она быстро и решительно прошла через гостиную и поднялась по лестнице в ту половину квартиры, которую мать Люсиль Хендерсон считала нужным оградить от молодых гостей с горящими сигаретами и мокрыми стаканами в руках. Она пробыла там минут двадцать. Спустившись, она снова прошла в гостиную. Уильям Джеймсон-младший, держа в правой руке стакан, а пальцы левой - у рта, сидел на полу, отделенный несколькими спинами от маленькой блондинки. Эдна опустилась в большое кресло - оно так и стояло незанятое. Она щелкнула замком своей вечерней сумочки и, открыв черный, в блестках портсигарчик, выбрала одну из десятка лежавших в нем сигарет.
- Эй! - крикнула она, постукивая мундштуком сигареты о подлокотник большоко красного кресла. - Эй, Лу! Бобби! Нельзя ли сменить пластинку? Под эту невозможно танцевать!
