Подростки - [41]
— Девочки, девочки, — слышалось из классов. — Не берите в руки эту гадость! Мы соберем, соберем. — И классные дамы бегали вдоль рядов, вынимая из парт двумя пальчиками, с брезгливыми минами, злополучные листовки.
Вечером девочки с ребятами встретились в Пушкинском сквере. Они подробно рассказали обо всем.
Ребята задумались. Не очень ли они увлеклись?
— Наверно, в полицию заявят, — высказала догадку Фатьма.
— А если сторож догадается, зачем мы ключ брали? — спросила с испугом Вера.
— Да, уж если полиция возьмется, она дознается, — безнадежно махнув рукой, решил Митя.
Ребята замолчали и весь вечер об этом не сказали больше ни слова, но на душе у всех было тяжело. И только по дороге домой Митя произнес:
— А помнишь, Валька, мы хотели с тобой в полицию попасть? Вот, пожалуй, и угодим.
Дня два крепились ребятишки, ежеминутно ожидая, что за ними придет полиция, и, наконец, не выдержали, рассказали обо всем Даниле. Парень только головой сокрушенно покачал.
— Эх, вы, горе-мстители! Говорил я вам, чтобы без моего ведома ничего не делали. Ну трудно ли было посоветоваться? Теперь, если оплошность какую допустили, неприятности будут.
— Какую оплошность? — спросил Митя.
— Может, где на тетрадном листе, на обороте какая фамилия была написана или еще что. Жандармы, конечно, крепко возьмутся за это дело. Да и на девочек подозрение может пасть. Исключат с волчьими билетами. Начальница, ясно, это дело так не оставит.
— Ну, да не вешайте носов! — решил все же успокоить ребят Данила, видя, что те не на шутку перетрусили. — Может, ничего и не будет. Вообще-то нынче жандармам не до вас: работенка поважнее есть. А вам наука. Запомните раз и навсегда: если хотите быть настоящими помощниками, исполняйте только то, что поручит вам организация, и еще раз повторяю, никогда, ничего не делайте самовольно.
— Да ты нам с осени ничего не поручал.
— Потерпите, ребятки, немного, — парень улыбнулся, — работа будет — держись только!
Данила не ошибся, когда говорил, что начальница гимназии так этого дела не оставит. Крыса в разговоре с начальницей высказала подозрение, не замешана ли в этом деле Вера Кочина? Свое подозрение она подкрепила еще и тем, что отец Кочиной умер в ссылке, — возможно, и мать была из неблагонадежных. О происшествии был извещен жандармский ротмистр Барткович. Он дал распоряжение установить наблюдение за гимназией, не встречаются ли гимназистки с кем из подозрительных. Ознакомление с листовками позволило жандармам прийти к выводу, что листовки написаны школьным почерком и что в этой истории была больше всех заинтересована гимназистка Кочина или ее подруги. Впрочем, могло быть и не так, кто-то просто решил использовать этот случай, чтобы раздуть скандал политического характера, и привлек к писанию листовок двух учеников, поскольку все листовки были написаны двумя почерками, определенно принадлежащими мальчикам.
Одиннадцатого января вечером должен был собраться педагогический совет, на котором надо было решить, какие принять меры.
Начальница гимназии не без основания считала ученицу Кочину если не прямой, то косвенной виновницей, а этого было достаточно, чтобы над головой Веры собралась гроза. Девочку ожидало самое страшное: исключение из гимназии без права поступления в другое учебное заведение, то, что Данила назвал «волчьим билетом».
Но гроза не разразилась. Педагогический совет не собрался, и ротмистр Барткович забыл про слежку за гимназией: он вынужден был послать своих агентов на другую работу.
Над страной пронесся первый шквал надвигающейся революции.
Глава X
НАРОД НЕГОДУЕТ
К вечеру в понедельник десятого января по городу поползли тревожные и пока еще неясные слухи. На городском телеграфе были получены первые сведения о событиях в столице. В депо узнали обо всем от телеграфистов, железнодорожников.
Из ребят раньше всех новость услышал Валентин. Во вторник, когда начался обеденный перерыв, Степана куда-то вызвали. Мальчик не обратил на это внимания, но, когда к концу перерыва Антипов вернулся, Валя не узнал своего друга. Обычно такой сдержанный и спокойный, Степан был крайне взволнован. Оглянувшись, он вскочил на скат паровозных колес.
— Товарищи! — крикнул он что было силы. Все оглянулись. — Товарищи, — повторил он, сорвал с головы картуз и, зажав его в кулаке, рубанул рукой воздух. — Слушайте, слушайте!
Необычное, запретное слово «товарищи» заставило всех встрепенуться. Обедавшие рабочие соскочили со своих мест и окружили Степана плотным кольцом.
В это время над цехом, заглушая шум, проплыл гудок. Перерыв кончился, но никто не начал работать, никто из окружавших слесаря не ушел. Наоборот, от черных махин паровозов бежали машинисты, кочегары, клепальщики.
— В воскресенье, — крикнул Степан, как только стих гудок, — в Питере произошла кровавая бойня. Полиция и войска расстреляли безоружных, беззащитных рабочих.
В цехе наступила гнетущая тишина. Так бывает в лесу перед грозой.
— Рабочие пошли к царю просить милости и заступы, — продолжал Степан. — Они пошли за попом Гапоном с женами и детьми, а их, — голос Степана дрогнул, — а их пулями встретили, по приказу царя в толпу стрелять стали, убивая стариков, детей, женщин.
