Подпишись на меня - [53]

Тейлор: Еще один день. Тогда ты все поймешь. Доверься мне, пожалуйста.

Тесса Х: Пожалуйста, скажи мне. Я этого не вынесу. Я, правда, не смогу, это меня убивает.

Тейлор: Ты действительно хочешь знать правду? Прямо сейчас?

Тесса Х: РАССКАЗЫВАЙ

Тейлор: Хорошо. Правда… Я не знаю, что там насчет Эрика Торна и его дурацких песен, но я знаю, что люблю тебя.

Тейлор: Ты меня слышишь, Тесса?

Тейлор: Л-Ю-Б-Л-Ю

Тейлор: И я прошу тебя, чтобы завтра ты это помнила. Что бы ни случилось, просто помни, что я сказал это, и я действительно это чувствую. Потому что это ПРАВДА.

Тейлор: Ты тут?

Тейлор: Ладно… Тогда встретимся завтра.

Тесса Х: Нет, подожди. Я тут. Я плачу.

Тейлор: Не плачь.

Тесса Х: Я плачу, потому что тоже тебя люблю…

– Тесса? Тесса, Земля! Приём!

Тесса почти ничего не видела, но, услышав голос доктора Риган, резко вскинула голову.

– А? Что? Вы что-то сказали?

– Что вы там делаете со своим телефоном?

– Ничего. Я просто…

– Вы готовы? Мы уже почти на месте.

– Нет. Нет, стойте. Подождите.

– Что такое?

– Подождите, – снова сказала Тесса. – Остановите машину.

– Тесса, вы можете это сделать. Вспомните дыхательные…

Тесса махнула рукой, показывая, чтобы она замолчала, и показала на обочину. Ее взгляд снова был прикован к экрану телефона, но она не перечитывала вчерашний разговор, а смотрела на только что появившееся сообщение в беседе.

– Остановитесь, – сказала она доктору Риган. – Что-то случилось. Планы меняются. Только что написал Тейлор.

* * *

Эрик энергично потер руки. Он чувствовал, как немеют его пальцы, и подул на сложенные вместе ладони, чтобы хоть немного отогреться.

Как-то резко похолодало. Солнце скрылось за горизонтом десять минут назад, и за это время температура упала на шесть градусов. На парковке дул сильный ветер, поднимавший облака пыли.

Ему очень хотелось вернуться в помещение. Вдруг удастся одолжить у кого-нибудь теплое пальто. Может быть, у Мори? Эрик слышал тихий голос своего менеджера по другую сторону двери. Он разговаривал по телефону и рычал на своего телефонного собеседника.

Но Эрик никак не мог заставить себя отвести взгляд от заброшенного двухполосного шоссе. Даже на мгновение. Он не хотел пропустить ее приезд.

Он снова подул на ладони и засеменил ногами, чтобы согреться.

«Ноги замерзли».

Слова пришли ему в голову непроизвольно, и он нахмурился, снова пошевелив ногами. Она уже должна была приехать. Сейчас уже больше шести часов.

– Ну же, Тесса, – прошептал он. – Только не давай задний ход. Только не сейчас.

Он планировал их встречу весь день, но ему и в голову не приходило, что она может на нее не прийти. Только не после их вчерашнего разговора.

Он не собирался признаваться в своих чувствах в личных сообщениях. Он хотел сказать это лично, глядя ей в глаза, но все-таки не смог сдержаться. У него просто больше не было сил скрывать это. Наверное, последней каплей стала просьба о песне.

«Хоть бы он спел “Снежинку” – тогда я буду счастлива».

Прочитав это сообщение, он почувствовал, как по его телу, от макушки до кончиков пальцев, пробежала волна дрожи; его бросило в жар, затем в холод, затем снова в жар. Если бы она только знала, как для него важно, что ей нравится эта песня. И не только это.

«Мне просто хотелось бы, чтобы кто-нибудь написал такую песню для меня».

Когда Эрик вспомнил эти слова, на его лице появилась усмешка.

«Тесса, я ведь написал эту песню ДЛЯ ТЕБЯ».

Он напечатал эти слова, а потом долго сидел и думал, отправлять ли ему это сообщение. Соблазн признаться ей и сбросить, наконец, с плеч эту гору был так велик.

Может быть, ему все-таки следовало отправить этот текст.

Может быть, тогда она уже была бы здесь.

Однако он не сделал того, что хотел. Вместо этого он ограничился тем, что рассказал ей о своих чувствах – и оцепенел от страха, пока не услышал от нее в ответ, что она тоже его любит.

Эрик бы отдал все на свете, чтобы в тот момент они были рядом. Все, до последнего цента, до последнего вздоха, до последней капли крови, просто чтобы быть там, рядом с ней. Просто чтобы обнять ее, плакать вместе с ней. Но вместо этого им приходилось довольствоваться тем, что было: две одинокие души рыдали, освещенные искусственным светом своих телефонов.

После этого она разговаривала с ним несколько часов. Они не спали половину ночи. Он наконец-то нашел волшебные слова, добился ее доверия. А потом случился самый настоящий прорыв. Она рассказала, что с ней случилось. Всю ту ужасную историю. И ему захотелось обнять ее еще крепче и стереть из ее памяти эти отвратительные воспоминания, сделать так, чтобы она больше никогда об этом не думала. Он чувствовал себя таким беспомощным, сидя один в тишине, наблюдая, как она отправляет ему сообщение за сообщением. Все подробности четырех недель, которые она провела в Новом Орлеане.

Теперь он, наконец, все понял. Все это появилось не без причины. Фобия и все эти триггеры, о которых она говорила в течение нескольких месяцев…

Люди.

Ощущение, что за ней следят.

Ощущение, что на нее кто-то смотрит, когда она спит.

Тогда он понял, что концерт мог быть не самой лучшей затеей. Возможно, для нее это будет слишком, и она может этого не вынести. Он поднял эту тему перед тем, как они оба вышли из сети, и воспоминания об этих последних сообщениях мелькали у него в голове.