Подозрения мистера Уичера, или Убийство на Роуд-Хилл - [34]

В местных газетах о том же эпизоде говорится несколько иначе — не исключено, что Степлтон несколько преувеличил чувствительность мальчика, чтобы усилить контраст с твердым характером Констанс; в рассказе своем он скорее всего опирался на сведения, полученные от Сэмюела Кента. В одной газете, где случай этот описывается как «выражение исключительной целеустремленности и отваги», Уильям вовсе не заливается слезами, а Констанс ведет себя вполне пристойно. В разговоре с хозяином гостиницы они были «исключительно вежливы», лишь упрямо твердили, что направляются на корабль. В полицейский участок их отвели вместе, и оба не признавались ни в чем до самого утра, когда из дома приехал один из слуг и опознал брата с сестрой, посетовав при этом, что загнал трех лошадей, разыскивая их.

Уильям признался полиции, что убежал из дому, взяв всю ответственность за эту авантюру исключительно на себя: хотел, мол, говорится в той же газете, уйти в море, и в спутницы взял младшую сестру, посоветовав ей переодеться в его платье и срезать волосы. После чего они отправились в Бристоль в надежде, что какой-нибудь добрый капитан возьмет их юнгами. В карманах у них было всего восемнадцать пенсов, но ни отсутствие денег, ни расстояние не ослабляли решимости мальчика и энтузиазма его сестры. В другой газете Констанс представляли лишь спутницей Уильяма: «Мальчику приспичило уйти в море, и он поделился своей тайной с сестрой… порывистый характер которой побудил ее очертя голову броситься за братом». Сестра «позволила обрезать волосы и причесать ее на мальчишечий манер».[43]

В оценке необычайной решимости девочки Степлтон и батские газетчики не расходятся, лишь различно оценивают ее. В одной газете говорилось, что «девочка, насколько мы наслышаны, вела себя как маленькая героиня, играя, ко всеобщему восхищению, роль мальчика. От инспектора Норриса нам стало известно, что… юная мисс Кент продемонстрировала незаурядный ум и решимость. Платье брата было ей мало, в руках — тросточка, которой она помахивала так, будто давно к ней привыкла. Инспектор не сразу заподозрил, что перед ним девочка, лишь через некоторое время его смутило то, как она сидит».

Слуга отвез детей домой. Сэмюел был в командировке, инспектируя фабрики в Девоншире, но вернулся в тот же день. По словам Степлтона, Уильям сразу же «выразил свое искреннее сожаление по поводу случившегося, покаялся и горько разрыдался». А Констанс и не подумала извиняться перед отцом и мачехой, повторяя лишь, что ей «хотелось независимости».

«Чрезвычайно странное происшествие, — комментировала „Бат экспресс“, — в благородном семействе».

Покончив с делами в Бате, Уичер в тот же день направился поездом в Уорминстер — в городок в пяти милях к востоку от деревни, чтобы поговорить с одноклассницами Констанс.

Пятнадцатилетняя Эмма Моуди жила с братом, сестрой и овдовевшей матерью — все работали на шерстопрядильной фабрике — в Гор-Лейне.[44] Уичер показал ей фланельку, Эмма покачала головой: мол, в первый раз вижу. Он спросил, не заговаривала ли Констанс о Сэвиле.

— Да, — ответила Эмма, — вроде говорила, что недолюбливает его, щиплет иногда, но так, в шутку. Во всяком случае, когда рассказывала, смеялась.

Уичер спросил, что заставляло Констанс дразнить младших учениц.

— По-моему, тут все дело в ревности, — сказала Эмма, — и еще в том, что дома ее постоянно третировали. Как-то мы вышли погулять, заговорили о каникулах, и я сказала: «Вот здорово, скоро домой поедем», — а она ответила: «Может, для тебя и здорово, но для меня — нет». Она сказала, что мачеха и отец к своим детям относятся куда лучше, чем к ним с Уильямом. Часто повторяла это. Как-то мы заговорили про платья, и она пожаловалась, что мама, мол, не разрешит надеть то, что ей хочется. Захочет, допустим, бежевое, а она заставить надеть черное. И наоборот.[45]

В общем, Констанс казалось, что мачеха ее не любит, даже выбора между черным и бежевым у нее нет. Грубая ночная рубашка, некрасивое платье — Констанс выглядела типичной падчерицей, Золушкой, которой нет места в кругу сверстниц.

Судя по отчетам Уичера, регулярно посылаемым начальству, Эмма утверждала, что часто слышала, как Констанс с раздражением говорила о Сэвиле; вызвано это было как раз тем, что мистер и миссис Кент выделяли его среди других детей. Однажды Эмма, по ее же словам, с упреком заметила подруге, что «нельзя питать неприязнь к ребенку за то, в чем он не виноват».

— Может, это и верно, — ответила Констанс. — Но как бы ты чувствовал себя на моем месте?

Работа Уичера состояла не только в сборе информации, но и в ее систематизации. Главное для детектива — точно восстановить общую картину. Уичер считал, что мотивы Констанс ему теперь ясны: она убила Сэвила из-за «ревности или злобы», испытываемых по отношению к детям мачехи и усугубляемых ее «неадекватным душевным состоянием». Особо благосклонное отношение к миссис Кент-первой, наблюдаемое ею, могло возбудить мстительные чувства. Миссис Кент-вторая, воспитывавшая Констанс как дочь, с рождением собственных детей отдалилась от нее, и это могло настроить девочку против мачехи.