Подножье тьмы - [13]

Все равно, вряд ли.

Штаб-квартира.

Это точней.

Штаб-квартира таинственной ППГВ… Некоей партии… Неофициальное место встреч сторонников независимого кандидата А.Я. Неелова…

Но госпожа С.П. Иванькова!.. Что делает среди приверженников независимого кандидата А.Я. Неелова госпожа С.П. Иванькова?…

А разве жена обязательно должна разделять идеи мужа? Почему, собственно, она обязана их разделять? Может, Иваньковой пришлись по душе именно идеи Неелова? Отсюда и скрытность, отсюда и отчуждение. Не обязательно за всем искать что-то такое… по трафарету…

А использованный презерватив в почтовом ящике? А тоскливые ночные звонки? А сомнения Иванькова?…

Ладно уж… Иваньков!.. У Иванькова у самого рыло в пуху. Об Иванькове пишут как об алкаше. Если у Неелова не пьют, даже это могло привлечь Иванькову…

Из будки телефона-автомата Шурик дозвонился до Роальда.

– Оргии? – Роальд сперва ничего не понял. – Какие оргии? А-а-а, ты про Иванькова. Вранье, наверное. Они с Нееловым конкуренты, им грязи друг для друга не жалко. Вспомни своего клиента. Сколько такой может выпить? Ну, стакан… Другому, правда, и этого хватит. Но чтобы посуду бил!.. Нет, Неелову я не верю.

Шурик прикинул: да, Иваньков не походил на громилу. Даже «я в ярости» он произносил ровно. Такой вряд ли станет бить посуду в дорогом ресторане. Такой, несомненно, прежде просчитает последствия.

Шурик огляделся.

Всю противоположную сторону улицы занимали коммерческие ларьки. Строили их по идиотскому шаблону – все пестрые, со вздернутыми козырьками, с некрашеными опускающимися решетками. Один ларек недавно сожгли – в пестром ряду мрачно, как дыра в зубе, чернел провал.

Обычное дело.

Если мне повезет, сказал себе Шурик, где-то здесь, в одной из этих клеток должен сидеть Симон.

Вообще-то Симона звали Семеном, но он терпеть не мог свое имя. Дружки тоже звали его Симон. Один только Шурик пользовался королевским правом говорить в лицо Симону – Семен. Ни у кого другого такое бы не прошло, но Шурик дважды вытаскивали Симона-Семена из неприятных историй, в которые тот попадал вовсе не по глупости и не по природной доброте, так что Симону приходилось терпеть приятельскую фамильярность Шурика.

Шурик неторопливо прошелся вдоль ларьков, не забывая оглядываться на дверь, надежно прикрытую за ним синеглазой техничкой.

Семена он нашел в пятом ларьке от края.

– Пива? – без суеты спросил Семен, узнав Шурика. – У меня холодное. Прямо из холодильника. Рекомендую.

– Ага, жарко, – согласился Шурик. – Дай банку датского.

Семен покрутил коротко стриженной головой, толстые губы сложились в подобие улыбки, но узкие глаза смотрели настороженно:

– Да брось ты – датского! Тоже – король! Возьми нормального, жигулевского. В банках одни консерванты.

– На консервантах дольше живут.

– Коровы, – кивнул умный Семен и небрежно отодвинул брошенные на прилавок бумажки. – Пей. Угощаю.

– Да уж не надо. Угощай приятелей.

– Как хочешь, – Семен столь же небрежно смел бумажки ладонью в ящик. – Я не откажусь, не миллионер, мне каждый рубль пригодится. – И посмотрел на Шурика: – Ты ведь кормить меня не будешь.

– Вот уж это точно! У меня есть только один способ тебя прокормить – посадить в камеру.

– Знаю, – недружелюбно буркнул Семен. – Только у меня чисто. Я сам не люблю бандитов.

– Не платят?

– Ну, почему? Они ж тоже понимают, – уклончиво ответил Семен. – Правда, всякое бывает. Бандиты ведь тоже разные. Не понравится, скажем, жвачка или мультивитамин не пукнет при вскрытии, сразу в обиду. Вчера один такой обидчивый полчаса уламывал кореша: дай вот Вовочка ему гранату, дай и все! Даже слово пожалуйста произносил. Я, говорит, Вовочка, быстро. Я, говорит, только суну гранату вон в тот ларек, и отбегу. Что-то не понравилось ему в том ларьке. Слава богу, Вовочка умный оказался, не дал гранату.

– Вообще-то, – сказал Семен задумчиво, – без этих придурков даже как-то скучно. Когда долго не приходят, начинаешь нервничать, ждать неприятностей. А придут, чувствуешь – все правильно, все нормалёк. Сперва сделаешь вид будто и не признал, потом всплеснешь руками – где ж, мол, были так долго?

– И как выкручиваешься?

– Ну как… – ухмыльнулся Семен. – Слово шепнешь, фотку покажешь. Так и проносит.

– Какую фотоку?

– Да есть одна у меня. В обнимку стоим. Лопушастый такой паренек, его все бандиты боятся как личной смерти.

– Не любишь, гляжу, клиентов.

– Ты что! – Семен даже обиделся. – Как я без клиентов? Клиент мне друг, даже если он с гранатой. Вот Сашка к власти придет, мы все дерьмо опять в нужники спустим.

– О чем это ты?

– Да так… – Семен нехорошо ухмыльнулся: – Не о клиентах. Клиент мне любой угоден. Даже иностранец. Ты не поверишь, я иностранца, как бабу, всей кожей чувствую. Ну, прямо легкость какая-то в теле при появлении иностранца. Плиз, всегда говорю, херр! Доверительно, с уважением. Они уважение, как никто, чувствуют. И бес, будто бес за язык тянет. Приценились, значит, к бутылке тысяч там в двадцать, а язык сам собой, без моей на то воли, доверительно выговаривает: для вас… только для вас, май херр… твенти, мол… твенти файф… Того и гляди, с испугу добавишь – долларс!