Поднимите мне веки - [24]

Заложников я не отдал и тогда, когда во дворе появился Петр Федорович.

Еще чего. Вначале надо выяснить, на чью сторону он склонится, а уж потом лишаться таких козырей.

– Напрасно ты так-то с ними, – первым делом неодобрительно заметил мне Басманов, кивая на бояр, которыми теперь, словно щитами, загородили свое небольшое кольцо мои ратники. – Ишь что учудил – рожами в землю, бородами в пыль, да еще на глазах у всех. Не простят они тебе такого.

– Их право, – равнодушно ответил я, парировав: – А не взял бы их – сейчас тут кровь рекой лилась бы. Это, по-твоему, лучше?

– Тоже верно, – сумрачно кивнул боярин и, вздохнув, уныло заметил: – Совсем худо государю, славным зельем его давеча кто-то угостил. Сыпанул не жалея, чтоб излиха хватило, – и покосился в сторону носилок.

– Напрасно ты о Годунове подумал, – возразил я.

– А о ком еще я должен подумать? – огрызнулся он. – Ему вся челядь ведома и все ходы да выходы. Опять же, коль скончается Дмитрий, кому он завещал править опосля себя? То-то и оно.

Я вздохнул. Логика в его раскладе имелась, причем убойная. Действительно, если исходить из вопроса «Кому выгодно?», то в первую очередь мотив для преступления был именно у Годунова.

Да и во вторую тоже.

И в третью.

Лишь где-то на заднем плане, да и то краем глаза еле-еле виднелись края тяжелых боярских шуб и бобровая опушка высоких горлатных шапок Шуйского и Голицына, но так далеко заглядывать, кроме меня, некому, так что...

– Однако, хоть я самый ближний у царевича, ты мне доверился, – указал я на подземелье, куда Петр Федорович послушно спустился следом за мной.

– Доверился, – согласно кивнул боярин и одобрительно усмехнулся, указывая в сторону моих ребят, которые сноровисто сооружали из остатков стены нечто вроде баррикады. – Лихо они у тебя.

Действовали гвардейцы и впрямь быстро и слаженно, успев притащить сюда и остатки флигелька. Сотнику Кропоту, руководившему работами, оставалось только время от времени указывать, какой край укрепить получше и куда какое бревно вогнать.

Правда, заградительная стенка, невзирая на их старания, все равно получалась куцей – маловато материала под рукой. Одна надежда, что проход не широк, так что первую волну атакующих отбить наверняка получится, а вот вторая или третья запросто сметут два моих десятка.

– Лихо, – рассеянно подтвердил я и вновь вернулся к интересующему меня больше всего вопросу. – Так ты хочешь узнать, как было на самом деле?

– Ну-ну, – поощрил меня Басманов. – Умного человека отчего ж не послушать.

Я принялся излагать весь расклад, но Басманов слушал вполуха, а на середине вообще перебил:

– Да ни к чему твоя сказка. Сам при виде царевича уразумел, что промашку сделал. Он-то как?

Я помялся, не желая отвечать напрямую. Странно, раньше всегда плевал на приметы, а вот повертевшись в этом веке, сменил к ним отношение и сейчас уже опасался сглазить, поэтому ответил уклончиво:

– Его лечением моя травница занялась, а ты сам знаешь, какая она умелица, так что есть надежда, что выкарабкается.

– Да-а, помню я ее, – сумрачно кивнул Басманов. – Тогда иное поведай. Вот ежели государь богу душу отдаст, а на его столец Годунов усядется, так он как, мстить мне учнет али?..

– А сам-то как мыслишь? – осведомился я.

– Мыслю, что непременно учнет, – последовал твердый ответ боярина.

– Напрасно. По крайней мере, пока я стою близ него, он навряд ли так поступит.

– Ой ли? – с подозрением прищурился Басманов.

– Наш разговор ночью помнишь?

– О нем не время ныне, – отмахнулся тот.

– Нет, время, – заупрямился я. – Годунову с теми рожами править, которые я сейчас в заклад взял, куда как хуже, чем с тобой, а предавали его – ты уж прости, Петр Федорович, но я в открытую, не чинясь, говорю – не только ты один, а все кого ни возьми. Вот и получается, коль всем отомстить нельзя, надо выбрать, кого оставить.

– Мыслишь, меня изберет? – пытливо уставился на меня Басманов.

– Сам не додумается, так сыщется кому подсказать, – твердо ответил я.

– Это отчего ж ты так шибко возлюбил меня? – усомнился он.

– Не возлюбил, врать не стану, – строго поправил я. – Но добро помню и твое предупреждение, когда мы в Серпухов ехали, тоже.

– Так ты вроде расплатился... травницей своей.

Я пожал плечами и лукаво улыбнулся:

– А я стараюсь не просто долги платить, но и с резой[14] их отдавать. И еще одно хорошо помню. Вроде бы и перешел ты на сторону Дмитрия под Кромами, – слово «предательство» я теперь постарался избежать, – а ведь начинал, если так разобраться, боярин Семен Никитич Годунов. Выходит, вначале твою честь порушили, обидели, а уж потом и ты в ответ... Такая причина мне куда как понятнее. Эти же, – мотнул я головой в сторону выхода, намекая на заложников и прочих из числа бояр, – подались к Дмитрию из ненависти да зависти к Годуновым, да еще из трусости, а такому оправдания не сыщешь.

– По-княжески судишь, – уважительно заметил боярин.

– Как и подобает потомку королей, – с легкой гордостью согласился я. – Вот и получается, коль кого и прощать, так тебя.

И пауза. Басманов не торопился с ответом, а мне вообще в ожидании стрельцов каждая спокойная минута бальзам на сердце.