Поднебесник - [2]

— Тогда вопрос: что нам здесь делать? Каждому — свое. Меня лично устраивает жизнь на Земле. Даже со скидкой на то, что мне придется жить в тесноте и замкнутом пространстве города-башни.

— Вы реакционер. Без освоения новых пространств мы очень скоро станем чужими в нашем собственном доме. Сделать этот мир и другие миры пригодными для людей — вот моя цель. Человечество растет.

— Сделать чужое своим — значит украсть.

— У кого? У чего, то есть? У этой безглазой, безликой…

— Давайте уж, если спорить, то расставляя точки над i. Вы настаиваете на кислотной стерилизации всей планетной системы и ее последующем освоении. По-вашему, тогда она перестанет быть нам чужой. А я как эксперт независимой экологической ассоциации утверждаю…

— Смотрите!

Водитель рванул рычаги. Танкетка забуксовала.

Р-р-р-ых!

Зеленоватая вспышка ослепила всех троих. Но все трое успели заметить безобразную тень, рванувшуюся в сторону.

Р-р-р-ых! Р-р-р-ых! Р-р-р-ых!

Нечто костлявое, многоглазое потянулось сразу десятком отростков к лобовой броне, залепило собой половину экрана — и тут же отвалилось, рассыпалось и пропало. Растворилось? Исчезло? Растаяло? На экране остались малиновые отметины — словно отпечатки чудовищных щупальцев. Изображение подернулось мелкой рябью, но через несколько секунд вновь стало четким.

— Вот так всегда. Выстрелишь — и эта дрянь исчезает, как не было. Они прямо из воздуха берутся. Или из света, — водитель убрал руку с гашетки, вытер вспотевший лоб. — А если бы я не успел выстрелить, имели бы сейчас крупные неприятности. Кстати, этот участок только вчера обрабатывали два экипажа. Как эта зараза сюда заползла? Обычно они так скоро не возвращаются на очищенную территорию.

Тот, которого называли Экологом, сглотнул слюну.

— Мне показалось, что агрессивных образований было два, одно — человекоподобное.

— Нет, это они переливаются так. Кажется, две твари, а на самом деле — одна в разных обличьях. Добирается до люка, — водитель тронул рычаги. — Ну, поехали?

— Да, так вот, Администратор, я категорически против всяких поенных и полувоенных акций — бомбежек там, обстрелов, как бы нм их ни называли, стерилизацией или очисткой, — Эколог старался говорить ровно и убедительно, но голос его время от времени предательски вздрагивал и особой категоричности в нем не было.

— Дело тут не в моем личном отношении к таким методам, не в экологическом экстремизме…

— Сзади!

Танкетка развернулась на одной гусенице, и все восемь ее носовых гранатометов стали расстреливать какую-то темную тучу, из которой стремительно вырастали серпообразные захваты.

— Убогая выдумка воспаленного воображения, эта туча, — усмехнулся Администратор, когда все кончилось. Но усмешка получилась кривой и ненастоящей.

— Это что-то новое.

— Структуры такого рода всегда стремятся к непосредственному контакту с земной техникой?

— К люку они стремятся. Перебьют телекамеры и давай люк открывать.

Танкетка медленно стала разворачиваться в обратном направлении. Ни на одном из обзорных экранов ничего похожего на жуткую тучу не наблюдалось.

— Ну, вот, Эколог, вы и увидели агрессивную среду. Что теперь скажете? Изречете домашние заготовки о том, что неведомое надо познать и нельзя уничтожить? Чуму, скажем, сперва познать, а только потом — лечить? Или как? Сами-то вы в это верите?

— Во что я верю, пусть это остается при мне. Вы объясните лучше… — Эколог секунду помолчал, думая над формулировкой вопроса, — эти существа или структуры, или как вы их называете — твари, они что, перестраивают свои формы и свое поведение в соответствии с ситуацией? Водитель говорил — что-то новое, раньше такого не было.

— Судите сами. Сперва это было, как слизь. Вроде той, остатки которой мы сейчас давим гусеницами. Она просто набивалась между катками, траками, налипала на лобовую броню, закрывала обзор. Потом она стала организовываться в какие-то комья, способные уже заклинить люк или выломать антенну. Вам же водитель рассказывал. Комья эти были, как живые. А теперь у нее появилось, ну, не оружие… В общем, приспособления, какие-то отростки. Не знаю, как из назвать. Или вот — помехи. Откуда здесь берутся радиопомехи? Месяца два назад связь с кораблем была устойчивой. Узнал бы, что эта грязь научилась глушить наши передатчики, — не удивился.

— То есть, вы хотите сказать, что существа, противостоящие вам, способны к накоплению и переработке информации?

— Это не существа. Это кучи белковой слизи. Не более разумные, чем микробы чумы.

— Повторяю, я против кислотных бомбардировок, Администратор. Оставьте свои чумные ассоциации. Мы ведь не у себя дома, не на Земле.

— Теперь эта планета — наш дом. Или будет им.

— Ладно, ладно. Постарайтесь меня понять. Агрессивная среда… Даже если не принимать во внимание то, что никто нас сюда не звал, — на людей, вроде вас, такие аргументы обычно не действуют. Мне не нравится, что мы все летели сюда, как на войну. И вы. И я, даже я едва не попал под этот гипноз. Когда я готовился к перелету, мне говорили, каково здесь, показывали фильмы. Фильмы эти были сняты словно сквозь прицел. Когда смотришь сквозь прицел на кого-то или что-то — то, на что смотришь, сразу становится похожим на мишень. Особенно если это нечто живое. А мишень удобнее всего представлять себе врагом, нечистью, тварью. Все, что мешает — враждебно. А все, что враждебно, можно без малейшего угрызения совести уничтожать, давить гусеницами, жечь кислотой. Чтоб не мешало. Я здесь новичок. Вы здесь подольше. Но ручаюсь, что и вы, и остальные люди из корабельной команды эту планету видели только на экранах танкеток, сквозь прицелы пушек. А из танка мир никогда не выглядит таким, каков он в действительности. Я хочу, чтобы вы это поняли.