Подмененный - [19]

Нора. Он улыбнулся, стягивая с себя принадлежащую дяде тяжелую рабочую куртку. Затем пошел умыться, прежде чем надеть свою одежду. Девушка была очень хороша. Но до смешного испугана этим местным изобретателем игрушек.

А что, если Марк Мараксон – действительно сын Майкла? Тогда вполне понятна его страсть к технике – она у него в крови. Жаль, что он не может вернуться в свой мир и заняться там делом – с Майклом они бы быстро спелись.

Когда он умывался, к нему пришла другая мысль – а сам-то он зачем здесь? Мор сказал, что его присутствие здесь необходимо. Но для чего? Что-то, связанное с Марком? Ден фыркнул. Ничего конкретного Мор не сказал. Но какую угрозу этому миру могли нести механические игрушки? И зачем вызвали его? Как он должен противостоять злу? Тревожные мысли старика не дошли до Дена. Он не понимал их. Но и не чувствовал себя жертвой какого-либо заговора. Когда он здесь обживется, он получше узнает этот мир, хотя уже и теперь ему казалось, что жизнь здесь ему больше нравится, чем там, откуда он пришел. Он может стать здесь выдающимся менестрелем.

Он вытерся после умывания грубой тряпкой, надел просторную белую куртку с белыми рукавами и брюки, но остался в сапогах, которые дала ему Нора и которые были ему в самый раз. В таких сапогах здесь было ходить удобнее, чем в элегантных туфлях, в которых он проделал путь между мирами.

Ден причесался, почистил ногти и улыбнулся своему отражению в воде. Пора брать гитару и идти к Норе и ее дяде Лару. Посвистывая, Ден направился к дому.

***

В поле, где проводился праздничный пир, горели огни факелов, создавая причудливую игру теней. Все остатки пиршества были уже убраны. Ден решил, что последние выпитые им два стакана вина были явно лишними, но затем передумал. А почему бы и нет? Это же праздник! Он познакомился с фермерами, сильно встревоженными недавними трагическими событиями, и ему довольно ловко удалось отвертеться от расспросов о своей родине. Теперь он был готов сыграть им что-нибудь.

Ден немного подождал, пока улегся шум и люди расселись вокруг холма, на вершине которого он сидел. Факелы поднесли поближе и расставили вокруг него.

Ден встал, ощущая знакомую тяжесть гитары в руке. Послышались рукоплескания. Ден улыбнулся. Приятно было сознавать, что тебя ждут, ждут твоей музыки. Он вынул гитару из футляра и перекинул ремень через плечо. Еще раз взглянул на зрителей, начал играть.

С первым же аккордом ощутил легкость. Его настроение поднялось, и он начал петь на своем родном языке. Затем он на ходу попытался перевести песню, и это тоже было хорошо принято. Ден запел следующую песню.

В сумерках он различал лица только ближайших к нему зрителей, освещенных факелами. Об отношении остальных зрителей к его музыке он мог судить только по тишине, с которой его слушали, да по аплодисментам. Он заметил улыбающуюся Нору, сидящую рядом с дядей. Затем стал играть виртуозные пьесы собственного сочинения. Темп стал невероятным. Ветерок ерошил его волосы, теребил одежду.

Это было, возможно, уже не первое восклицание, но до этого он ничего не слышал, захваченный своей игрой. До него донеслись тихие возгласы, которые становились все громче. И вот сзади послышались крики. Ден обернулся.

– Дьявол! – крикнул кто-то, и какой-то темный предмет пролетел мимо головы Дена.

– Метка! Метка! – услышал он, и в плечо ему ударил камень. – Метка дракона!

Ден понял, что во время игры рукав его рубашки задрался и стало видно родимое пятно в форме дракона. Но почему оно вызвало такой переполох?

– Детсон!

Ужас пронзил его, когда он услышал это имя. Он сразу вспомнил, что его зовут Поль Детсон. Но…

Следующий камень попал ему в голову. Ден быстро сунул гитару в футляр и закрыл его, опасаясь за инструмент. Еще один камень. Все поднялись на ноги.

Ден почувствовал, как в нем вскипает гнев. Пятно пульсировало, как никогда раньше. По лицу текла кровь. Следующий камень попал ему в грудь. Он пошатнулся. Что-то ударило его в шею, футляр гитары загудел от удара камнем. Толпа двинулась к нему, вверх по склону холма, медленно и угрожающе.

– Прочь! – Ден не понял, крикнул он это или подумал. Но при этом он сделал широкий взмах рукой.

Люди попадали и покатились вниз, сбивая факелы. Стало темно, и во мраке метались тени, но ничто не попадало по нему. Трава у подножья холма вспыхнула, и со всех сторон неслись крики, в которых теперь был страх, а не гнев.

– Прочь! – он снова махнул рукой. Ощущение жара пронизывало теперь всю руку, энергия рвалась с кончиков его пальцев. Люди валились с ног, вокруг бушевало пламя.

Крепко держа гитару, Ден сбежал с холма, перепрыгивая через людей и огонь. Когда он пересек поле, его дыхание превратилось во всхлипывания. Затем он побежал дальше на север, к лесу.

Чем дольше он бежал, тем заметнее угасал в нем гнев. Его вытеснял страх. Перед тем, как скрыться в лесу, Ден оглянулся, и ему показалось, что они за ним гонятся. Но они могли и сесть на лошадей, обойти его и устроить засаду, а он понятия не имел, куда бежит.

– Но почему? – спрашивал он себя, петляя между деревьями, продираясь через кусты, стирая с лица паутину и кровь. – Почему они напали на меня, когда увидели родимое пятно? Что означает оно для них?