Подлодки адмирала Макарова - [30]

За три недели выходов на лодке со свинцовыми аккумуляторами ее экипаж начал жаловаться на признаки цинги. Не помогали даже испытанные средства — клюква, лимоны и еловый отвар. Единственной причиной могли быть испарения из батареи. Потому крепление и размещение свинцовых ящиков снова меняли, насколько позволял узкий корпус, от каждой банки тянулась вытяжная трубочка, отсасывающая газы через особый нагнетатель за борт.

На берегу оказалось шестнадцать человек из команды Александровского. Матросы привычно ждали увольнения в запас, обещанного к 1874 году после семи лет службы, офицеры засуетились о переводе. Терять с трудом взращенные кадры решительно не хотелось, но и выхода Берг не видел.

На две оставшиеся лодки сметы утвердили. Затем с чисто русской последовательностью денег не дали. Оснастку под малютку Герна удалось оплатить лишь осенью. Трехсоттонную громадину пришлось вытащить на сушу и законсервировать до лучших времен.

Глава седьмая

— Венчается раб божий Александр и раба божья Мария… — возносился к сводам Андреевского собора чистый голос иерея Иоанна.

Не слишком строгая лютеранская церковь не возбраняла российским прихожанам вступать в браки по православному обряду. Джон и Том, оказавшиеся в русском храме впервые, долго оглядывались в поиске скамей, на которых сидят в католических и баптистских церквах.

— Я говорил тебе, уголек, когда наш Алекс получит статус и оклад, сразу женится. Он правильный.

По-особому избирательная правильность капитан-лейтенанта проявилась весной, когда в Кронштадт привезли две австрийские торпеды Уайтхеда и нехитрые приспособления для их запуска. Воодушевленный грядущей войной англичанин, запах которой витал над Европой в грозных ультиматумах Наполеона Третьего, согласился на представление с весьма жесткими условиями: закупка не менее десяти «рыбовидных торпедо» в течение двух лет с последующим развертыванием выделки мин в России. Поэтому переговоры с Уайтхедом затянулись. Александровский с Герном смогли выдать лишь прототип, для принятия которого на флот было далеко.

В марте, как только главный Кронштадтский рейд очистился ото льда, свежеиспеченный семьянин умудрился спустить на воду сразу две лодки. Преображенная «Щука» получила наконец складные трубы, вентиляцию батарей и зарядку с двух динамо при отключенном гребном валу. Палуба позади рубки украсилась направляющими для постановки мин.

Ланской воплотил в жизнь чаянье любого морского офицера — стал капитаном. Пусть под его командованием оказался малыш постройки Герна, получивший имя «Ерш», никто не начинает капитанство с линейного корабля.

Малая лодка заметно распухла. Нижняя часть корпуса также стала прочной, место балластной систерны и баллонов заняли аккумуляторы. Появилась небольшая надстройка, а рубка с перископом съехала вперед, так как разросшееся машинное отделение снесло одну переборку и захватило мидель. Бока раздулись как хомячьи щеки за счет легкого корпуса. У шестого с носа шпангоута выросла вторая пара горизонтальных рулей. С пятнадцатисильным электромотором и такой же паровой машиной «Ерш» при возросшем до сорока тонн подводном водоизмещении оказался куда проворнее, нежели в прошлом году.

Глядя на выступление британского дельца перед Морским техническим комитетом, Берг с досадой осознал, что европеец далеко продвинулся не только в инженерии, но и в умении продавать товар. Он не опускался до заведомой и легко раскрываемой лжи, не нес чепухи, как Александровский, предлагавший лепить «шарнирную» мину к корпусу вражеского корабля. Более того, Уайтхед допускал вероятность отказа части снарядов. Он пришел к той же арифметике, что и годом ранее прикидывал Александр, — четыре шестнадцатидюймовые мины утопят крупный корабль при подрыве двух. Затем англичанин показал расчет цены зарядов, небольших быстроходных канонерских лодок и стоимость их содержания, допустив гибель одной канонерки в атаке на линейный корабль или парусно-паровой фрегат. Сложив все возможные издержки, он доказал, что в наихудшем случае уничтожение фрегата торпедами раз в десять дешевле его постройки. Даже Пилкин не нашел что возразить.

Демонстрацию назначили через два дня, избрав мишенью плотик длиной тридцать футов. По условиям опыта Уайтхед обязался попасть в него малой миной с кабельтова, большой — с двух. Более того, он обещал, что сигара пройдет в двух метрах ниже настила, изображая удар ниже броневого пояса. Наконец, в полумиле за плотиком бросил якорь старый колесный пароход, вооруженный краном для подъема торпед из воды. И, разумеется, куча наблюдателей на точно отмеренном расстоянии с хронометрами, дабы исправно засечь скорость на разном расстоянии от канонерки.

Берг, как один из радетелей за торпедное оружие, заявил участие в надзоре за опытом прямо с борта субмарины. Не желая смущать умы иностранцев, он запретил погружение.

Пока каперанг Пилкин внимательно слушал перевод объяснений Уайтхеда, перед плотом возникла помеха. Капитан «Щуки», видать, надумал сменить место надзора и пересек курс торпеды, рискуя заполучить ее в борт. По приказу Попова яростно замахал сигнальщик, подлодка покорно и виновато замерла поодаль.