Подлинная история «Майора Вихря» - [116]

«Друзья папы на волейболе очень его оберегают, — говорит Ирина Алексеевна. — В любом смысле, не только физически… Когда мамы не стало, ребята его прямо забирали из дома, насильно увозили, чтобы он не был в своих мыслях — ему было очень тяжело. Его и зрители поддерживают. Помню, давно уже было, ему кричали: «Ботян, давай! Ботян, давай!», а сын одного из его сослуживцев, тогда ещё маленький, спросил: «Мама, а что такое ботян?» Волейбол для него не столько игра, сколько круг для общения…»

Всё-таки очень сложно писать о человеке, когда нельзя рассказывать о его главном занятии. Вот ведь так поглядишь — не жизнь у Алексея Николаевича в Восточной Германии была, а сплошной праздник. Одним из «составляющих» этого «праздника» была рыбалка, о которой также ходят легенды.

«Рыбак он сумасшедший! — рассказывает Ростислав Михайлович. — Наловит, а потом ходит и рыбу раздаёт. Он вообще добрый по натуре, не жадный!»

«Да, в нашей русской «колонии» он этим хорошо был известен, — соглашается Михаил Петрович. — У него там свои места были, на которых вообще-то нельзя ловить, но Алексею Николаевичу — можно. Потом наловит, звонит: «Выйди на минутку! Возьми пару карпов».

«Ловил он много, — говорит Ирина Алексеевна, — но не варварски, не сетями! На удочку, на спиннинг… Когда его спрашивали, где ловишь, на что? — он мне кулак показывал — только скажи! На подлёдный лов ездил, и мама с ним на подлёдный лов ездила! У него, когда он выезжал на рыбалку или охоту, всегда с собой были конфеты, кофе и шнапс. Потому что сидят они на озере, где рыбалка запрещена — подходит егерь или кто: «Нельзя!» Тут папа с ним знакомится, разговаривает, угощает — причём всё это с очень большим уважением, как немцы любят… В конце концов егерь говорит: «Ну ладно, лови!» Сколько они ездили на озеро Хонеккера, там становились — это было запрещено, а у нас всё запросто! В ГДР рыбалка у него была с большой любовью. Если вечером рано освободился — всегда на рыбалку!»

Остановимся и сделаем маленькую паузу. Тут ведь дело не только в том, что человек к себе располагает, но и сказывается его высокий профессионализм. Разведчик должен входить в доверие, вызывать у людей симпатию и — чего греха таить, служба такая! — заставлять их в той или иной степени нарушать правила, ненадлежащим образом, скажем так, выполнять свои служебные обязанности. А как же иначе разведчик добывает секретную информацию и вербует агентов? Прежде всего, располагает к себе интересующий его «объект», постепенно входит в доверие, а затем уже мастерски этим пользуется…

Вот и Ростислав Михайлович считает, что Ботян, как он выразился, «рыбак очень хитрый»: «Он, когда ездил в ГДР на рыбалку, всегда брал с собой пистолет. А там же очень много дичи. Он едет — и косулю хлоп! Бросит в багажник. Немцы спросят, говорит: «Да машина сбила, я же не мог не взять!» Юзбашян ему: «Ещё раз пистолет возьмёшь!..» Он: «Я для самообороны! На всякий случай…».

С тем, что её папа, скажем так, не прост, согласна и Ирина Алексеевна. Рассказывает, как недавно, когда они были в Белоруссии, ходили на рыбалку и Алексей Николаевич поймал немного какой-то мелочи. А на обратном пути встретили мужичка, который нёс хороших карасиков или чего-то там подобное. Ботян сразу сориентировался, купил у него всю рыбу и потом с гордостью говорил, что это он сам поймал.

А вот ещё одна легенда, которую рассказывает Ирина Алексеевна: «У него был друг из Питера, тоже заядлый рыбак. И они поймали щуку, метра полтора, старую-престарую, которую привезли домой, просто, чтобы показать. Она жила у нас в ванне дня четыре. Мама сказала: «Нет, я ничего с ней делать не буду», — и есть фотография, где они её выпускают. По представительству в Берлине тогда ходила шутка: «Как, Ботян выпустил рыбу?! Такого быть не может!» Иногда — и даже часто! — мама объявляла забастовку, говорила: «Чистить рыбу не буду! Я на неё смотреть не могу!».

В общем, как кажется, всё хорошо, легко и весело.

Но вот о чём стоит задуматься: если Алексея Николаевича «держали» в ГДР семь лет, свыше всяких сроков (и ведь понятно, что без всякого «блата»!), то, значит, работал он очень результативно. А если при этом о его работе нам ничего не известно, то, значит, и противник остался в полнейшем о ней неведении. Для разведчика — лучший вариант! Особенности этой профессии: как правило, известными становятся те разведчики, которые «проваливаются» по тем или иным причинам. А самые-самые лучшие даже награды свои надеть не имеют права…

Ирина Алексеевна говорит: «Там хорошая жизнь у них была! Конечно, работали много, очень много, но и отдыхать хорошо отдыхали. Друзья к нам часто приходили. Хорошо сочетали работу с отдыхом. Собирались на праздники всем коллективом… И вообще, они тогда ещё молодыми были!»

Впрочем, порой ведь и молодые ни работать, ни отдыхать не умеют.

В 1972 году командировка Ботяна в конце концов завершилась. Он считал, что должна завершиться и служба — всё-таки ему уже было 55 лет. Алексей Николаевич вспоминает: «Вернулся я сюда и сказал руководству, что мне пора на пенсию — мол, я оперативный работник, своё выслужил… «Куда тебе на пенсию? Пойдёшь в 13-й отдел. Отдел боевой!» — отрезало руководство. Вот и проработал я здесь ещё длительное время».