Подлинная история III Мировой войны - [22]

Одним из центральным мероприятий года был праздничный концерт, посвященный Дню милиции. Это грандиозное шоу, при всей своей праздничной хаотичности, все же подчинялось строгому ритуальному регламенту.

— Традиционно, концерт начинался пением мантры INTERNATIONAL.

— Вторым номером, шла эпохальная танцевальная оратория. Казбеки исполняли зажигательный Танец с саблями, а полногрудые колхозницы Танец с граблями. По ходу действия, конфликт этих двух танцевальных направлений перерастал в драку, олицетворяющую битву между мечом и оралом. Концовка, однако, была счастливой — крестьянки сагитировали казбеков бросить кочевать и вступить в колхоз Дума Ильи Ча.

— Потом наступал черед двух прорабов бодибилдинга братьев-силачей Шварца и Неггера. Эти ухари ловко жонглировали арбузами, последнего урожая, и легко поднимали оси от вагонов.

— Затем, пионеры построили пирамиду-пантомиму: Герой-пограничник Карацюпа сбивает булыжником вражеский аэроплан-разведчик U-2.

Специально для антракта Берий выклянчил у Сталинса попугая Мерфи. Клетку с этой экзотической пичугой носили между рядов и Мерфи (за копеечку) пророчествовал.

— Зарубежные гости из республики Бангладеш — ВИА Red kommunismus dog's порадовали слушателей своим новым хитом Слюни бешенной собаки.

— Шестым номером, по традиции, выступал народный поэт Корифан Чулковский. Он, с творческим надрывом, прочел свой вирш Чудо-дерево или Чудо с дерева, а может Чудо стерео (Корифан жутко картавил и скверно словил, но зато этот дефект речи позволял слушателям по-разному трактовать стихи этого рифмоплета).

— Вслед за Чулковским на сцену плавно выполз певец Лещ Левченко и проникновенно спел песнь о Ле-Нине, партии и электрификации районов дальнего Севера. Певун театрально разводил руками и не спеша делал небольшие полушажки по сцене. Этот стиль исполнения был ему выгоден чисто с физиологической стороны: исполняя эти песни — геморрой не наживешь. Тем они и хороши!

— Прирученные цыгане с медведем сплясали старинный туркменский романс Мы живем по углам пиктограммы.

— На потеху публики, пленные гуцулы спели несколько вульгарных тирольских песенок.

Закончился концерт, как всегда, — тривиальной пьянкой.

* * *

Выходя из белой юрты фюрера, Мюллiр всегда чувствовал, в самых потаенных углах своего организма, необычайный прилив сил и жизненной энергии. Оперативные заседании у вождя были сравнимы (по кайфу) лишь с уколом кожаной иглой.

Как не верти а за время Совета высшие чины рейха успевали испытать все чувства, присущие приматам: это страх и радость; внезапное падение и мгновенное возвеличивание; бешенство и фригидность; хвалу и посрамление. Да, в пылу эмоционального общения и генерации идей, вождь был непредсказуем. Когда Хитлер впадал в раж — он становился похож на поп-звезду, т. е. заводил толпу с пол-оборота.

Единственный обряд, который всегда соблюдался в конце каждого заседания — это сытный обед из плова с бараниной и кумыса. Однако, эта сторона общения не вызывала у шефа гестапо особых эмоций (ведь плотно набить брюхо он мог и дома), а вот, что касалось подпитки идеями… Это да! Это другая песня!

После этих посиделок, Мюллiра распирало от жажды действия. Он готов был сокрушать горные хребты и рвать деревья с корнями. Но сейчас он был счастлив по особенному. Именно сегодня фюрер открыл оберст-гестаповцу один из законов управления персоналом. Правило было таково: Чем больше запугаешь подчиненных — тем легче потом с ними работать!

Вроде бы, на первый взгляд, ничего необычного в этих словах не было, ведь Мюллiр давно воспитывал своих сотрудников тем, что периодически хлестал их ногайкой по лоснящимся спинам.

Но, здесь он (как раз к месту!) вспомнил те слова, которые ему сказал на допросе чревовещатель-диссидент Бэгэ Гребеньщиков. Итак, зажав пальцы музыканта дверным косяком, Мюллiр добился от Бэгэ откровенности: Надо постичь ширину в глубину, а высоту в долготу! А теперь отпусти меня, фашист проклятый!

Тогда гестаповец принял эти слова за пароль… И только теперь к нему пришло озарение!

Спустившись в подвал, в свою тайную канцелярию, Мюллiр приказал построить весь списочный состав.

— Сейчас, — сказал он — Я буду произносить речь, а вы станете мне аплодировать!

— Итак, водятся у нас в государстве такие странные люди, как социологи, — издалека начал Мюллiр, — Они зело независимы. Но, вот что странно — эти сукины дети тоже хотят кушать. Они шныряют по стране и вынюхивают общественное мнение, затем они обрабатывают собранную информацию, дают бумаги на ознакомление нашему дорогому фюреру и только после этого презентуют её, как демагогию. А демагогия, между прочим, переводиться с греческого, как голос народа!

Мюллiр замолк, оценивая — какой эффект произвело на подчиненных его знание греческого языка. Но те в ответ лишь тупо молчали. Они ещё не поняли, чего от них хотел шеф. Вот если бы он сказал, что надо там руку кому-нибудь поломать или отдубасить кого-нибудь — не возникло бы никаких вопросов, а здесь, знаете ли, философская плоскость.

— Ладно, — продолжил Мюллiр, — Эти социологи сделали интересное открытие. Исходя из результатов их исследований выяснилось, что каждый третий человек на Земле — это китаец, каждый четвертый — индус, а каждый пятый — негр.