Я улыбнулась ему, и у Димки округлились глаза. Я совсем забыла, что у меня зуба нет.
- Кто это тебе зуб выбил?! Ты опять подралась? – я прыснула в кулачок:
- Он у меня сам выпал! У тебя что, зубы не выпадали?
- Выпадали… Только я думал, что у девочек они раньше выпадают.
Я удивилась:
- Откуда ты знаешь?
- У меня младшая сестра есть, уже без зубов, - я пожала плечами:
- А вот у меня выпал.
- Что там Борька такой смурной? Поругались? – я вздохнула: как на ладони!
- Дима, ну какое всем вам дело?!
- Как это какое?! – возмутился Димка, - Мы все одна семья! Ты ведь пионерка? И Борька тоже!
- Мы с Борькой всю жизнь дерёмся!
- Ну и деритесь! Только не ссорьтесь!
- Да, Саша, не надо так ссориться, - подошёл Серёжка Коновалов.
- Да Борька… - начал Вовка.
- Помолчи! – одёрнул его брат, - конечно, Саша, Борька наговорил тебе глупостей, но он же извинился!
Я вздохнула и попросила оставить меня в покое.
Конечно, подумала я, они, почти все, присутствовали при нашей ссоре, ничего странного, что все в курсе. Теперь переживают за нас. И не как пионеры, а как друзья.
А после уроков, когда я вышла на крыльцо, мне показалось, что в толпе мелькнула куртка Саши Белова! У меня ёкнуло сердечко, но скоро я поняла, что ошиблась. Да и откуда Саше взяться здесь, возле начальной школы? Он может прийти в новую трёхэтажную школу, которая недавно была построена на улице, которую так и назвали: «Школьная». Там же были построены обширные мастерские, со множеством кабинетов, был в новой школе и спортзал, и кинозал, и столовая.
Нас водили на экскурсию. Там, на полу лестничной площадки, плиткой было выложено: 1961 г. Сейчас там учатся старшеклассники. Скоро, уже в будущем году, и мы пойдём туда, в пятый класс.
Мы с Толиком пошли ко мне домой. Борька тащился сзади. Я подумала, что он вправе обижаться на меня: Толик уже почти живёт у меня дома, вместе делаем уроки, даже переночевал как-то, да ещё и такой яркий мальчик пришёл с нами, а его, старого друга, отодвинули.
Но я вспомнила его злое лицо, и перестала жалеть Борьку.
Дома мы покушали, переодевшись в домашнее, и порешали, чем заняться? Делать уроки сейчас, или в воскресенье? Однако, надо бы наносить воды… А где Тольке взять одежду?
- Толик…
- Что?
- А у тебя дома есть повседневная одежда?
-Конечно!
- Сходи, пожалуйста, переоденься, воды надо наносить, - Толик замялся. - Что?
- Папа не отпустит.
- Почему? – Толик пожал плечами:
- Он всегда, как меня увидит, сразу начинает воспитывать, если с похмелья. Говорит, нечего болтаться, надо папе помогать, полы помыть, воды принести, да и в магазин сбегать…
- Ну, наверно, помогать надо, - неуверенно сказала я.
- Конечно, надо! – согласился Толик, - Если бы вместе с папой. А то… - Толик махнул рукой.
- Ладно, сиди, я сама схожу по воду.
- Саша, ты что?! – возмутился Толик, - Я сейчас схожу к Борьке, да возьму у него лыжный костюм!
- Борька тебе не даст. Только мне. А я не пойду, - Толик сник.
- Тогда я пойду с тобой в школьной одежде. Всё равно пойду! – упрямо сказал он.
Я удивилась: какой Толик стал решительный!
- Ну, пошли, - согласилась я, - если обольёшься, опять поглажу тебе брюки, всё равно уже помялись!
Толик радостно убежал переодеваться.
Конечно, Толька облился! Да так, что пришлось его брюки сушить возле щитка.
Пока брюки сушились, мы расправились с домашними заданиями: на выходные Раиса Ивановна много не задаёт, в основном, устные. Вот мы и сидели, читая вслух.
А я вспоминала Борьку, которого я, конечно, не видела, но он всё равно ходил вместе с нами на колонку и помогал мне с коромыслом. Сам он тоже носил воду, через раз выливая в нашу кадушку.
Я решила, что, на следующей неделе я смогу его заметить.
Мы с Толиком поставили большой бак на плиту, и наполнили его водой, потом сходили в сарай и принесли дров. Немного подумав, я решила растопить печь.
Открыв вьюшку, приоткрыла поддувало, наложила на колосники дров, настрогала щепы и сложила шалашиком в устье печи. Затем скомкала половину газеты, подложила под шалашик и подожгла.
Сначала нехотя, а затем всё охотнее, пламя занялось, но, когда щепки прогорели, более толстые поленья только слегка почернели, и всё пришлось начинать сначала.
Наконец пламя в печи загудело, и я отправилась за углём. Надо же нагреть воды до прихода мамы! Что-то она задерживается.
Насыпала полное ведро, задумавшись. Тяжело! Хорошо, вышел Толик, изгибаясь, потащил тяжёлое ведро. Я подхватила, с другой стороны. Уголь надо было засыпать сверху. Мы, с трудом, отодвинули бак с водой, и я, орудуя совком, засыпала немного угля.
Мама иногда добавляет в уголь воду, размешивает, и закладывает смесь в печку. Тогда печка жарко гудит, а плита становится малиновой. Но я не знаю, сколько воды надо лить, и засыпаю сухой уголь. Он у нас хороший, чёрный, с блестящими кусками, похожий на антрацит, который нам показывали на картинках, на уроках природоведения.
Мама пришла, когда уже закипала вода в баке, и мы, как заправские кочегары, шуровали кочергой в топке.
Мама не стала нас ругать за самодеятельность, предупредила об осторожности, а Толик сказал, что он всегда дома растапливает плиту и готовит на ней еду…
