События, которые произошли много дней спустя, заставили его еще острее ощутить, что в мире творится что-то странное. Во-первых, в винной лавке ему перестали отпускать в долг; во-вторых, старик, сторож в храме Бога земли, стал ворчать, как бы намекая, что А-кью пора уйти из храма; и, в-третьих, никто не звал его на работу, – правда, он не помнил, сколько именно дней, но, во всяком случае, уже давно. Что в винной лавке не дают в долг – это еще ладно, что старик ворчит – это тоже можно стерпеть. А вот сидеть без работы и голодать, – такое уже ни к черту не годится!
А-кью не вытерпел и решил узнать, в чем дело, у своих старых хозяев; ему было запрещено появляться только в доме почтенного Чжао. Но, странное дело! Повсюду к нему выходили исключительно мужчины и с раздраженным видом, словно отказывая нищему, махали рукой:
– Нет! Нет! Уходи!
А-кью недоумевал. Люди, постоянно нуждавшиеся в его помощи, теперь вдруг не могут найти для него работы. «Тут что-то неладно», – думал А-кью. Он знал, что вместо него нанимают Маленького Дэна, этого худого и слабосильного бедняка. В глазах А-кью он был еще хуже Бородатого Вана. Кто мог подумать, что такое ничтожество посмеет отбить у него, А-кью, чашку риса? Никогда еще А-кью так не злился. В ярости шагал он по дороге и, размахивая руками, орал:
В руке держу стальную плеть,
Спустя несколько дней А-кью встретил наконец Маленького Дэна возле дома Цяня, у стены, ограждающей от злых духов. «Когда встречаешь врага, глаз становится зорким». А-кью устремился прямо на Маленького Дэна. Тот остановился.
– Скотина! – крикнул А-кью, окинув своего врага гневным взглядом.
– Но ведь я козявка… Верно? – отозвался Маленький Дэн.
Такое смирение лишь распалило А-кью. но поскольку в руке у него не было стальной плети, он ринулся вперед и схватил Дэна за косу. Маленький Дэн, одной рукой защищая свою косу, другой схватил косу А-кью, которую тот прикрывал свободной рукой. Прежде А-кью считал, что у Маленького Дэна еще не все зубы прорезались, но теперь он сам так исхудал и ослаб от голода, что никак не мог справиться с Маленьким Дэном, который неожиданно превратился в серьезного противника. Четырьмя руками ухватившись за две косы, они добрых полчаса стояли друг против друга, изогнувшись дугой и отбрасывая темно-синюю тень на белую стену дома почтенного Цяня.
– Будет вам! Хватит! – кричали одни, уговаривая их разойтись.
– Здорово! Здорово! – перекрикивали их другие, не то одобряя, не то подстрекая.
Но они ничего не слышали. То А-кью наступал на три шага, и тогда Маленький Дэн на три шага отступал, после чего оба останавливались; потом на три шага наступал Дэн, а А-кью на три шага отступал, и опять оба застывали на месте. Так прошло еще около получаса, а может быть, всего минут двадцать – в Вэйчжуане редко встретишь часы с боем, поэтому точно сказать трудно. От их волос, казалось, шел пар, по лицам катились крупные капли пота… Наконец руки А-кью разжались, и в ту же секунду разжались руки Маленького Дэна. Они одновременно выпрямились, одновременно попятились назад и выбрались из толпы зрителей.
– Запомнишь ты у меня!.. – через плечо крикнул А-кью.
– Запомнишь ты у меня! – тоже через плечо отозвался Маленький Дэн.
В этой «битве дракона с тигром»[53] как будто не было ни победы, ни поражения. Неизвестно, остались ли довольны зрители, – они не высказали своего мнения на этот счет. Известно только, что и после этого случая по-прежнему никто не звал А-кью на работу.
Однажды, в теплый день, когда легкий ветерок принес дыхание наступающего лета, А-кью вдруг почувствовал сильный озноб. Но с этим еще можно было мириться, гораздо хуже, что в животе было пусто! С ватным одеялом, войлочной шляпой и рубашкой А-кью давно расстался. Затем была продана и ватная куртка. Оставались только штаны – их-то уж никак нельзя было снять – да рваная рубаха, за которую ничего нельзя было выручить, разве что подарить ее кому-нибудь на подошвы для туфель. Его давнишняя мечта найти кем-нибудь оброненные деньги оставалась мечтой. Даже в его убогой каморке ему чудились деньги, но сколько он ни искал, все напрасно. И вот А-кью решил отправиться «на поиски пропитания».
Шагая по дороге «в поисках пропитания», он увидел знакомую винную лавку, знакомые круглые пампушки, но прошел мимо, не останавливаясь. Он хотел найти пропитание совсем в другом месте, хотя сам еще не знал, где именно.
Вэйчжуан – деревня небольшая, и очень скоро А-кью очутился на самом ее краю. За деревней начинались заливные рисовые ноля, глаз радовала зелень свежих побегов; вдали двигались темные точки – это крестьяне пахали землю. А-кью, не разделявший радостей земледельцев, поскольку эти радости были весьма далеки от его способа «искать пропитание», все шел вперед и в конце концов очутился у ограды монастыря Спокойствия и Очищения.
Вокруг простирались те же рисовые поля; за белой стеной монастыря, резко выделявшейся среди свежей зелени, находился огород. А-кыо оглянулся по сторонам, увидел, что вокруг никого нет, и стал карабкаться на стену, хватаясь за какое-то ползучее растение; глина осыпалась, он то и дело срывался вниз, но, наконец, ухватился за сук тутового дерева и прыгнул в огород. Грядки сплошь заросли зеленью, но на них не было ни вина, ни пампушек – ничего съедобного. У западной стены росли бамбуки, на них было много побегов, но, увы, невареных.
