Подкидыш - [3]

– Я не имел намерения…

– Почему ты утверждал, что эта драгоценная реликвия – подделка?

Лука старался смотреть то на носки своих сапог, то на темный деревянный пол, то на тяжелый стол, то на оштукатуренные стены – куда угодно, только не в мрачное лицо того, кто тихим голосом задавал ему сейчас эти вопросы.

– Я обязательно попрошу у нашего настоятеля прощения и готов понести любое наказание, – сказал он. – Я вовсе не имел намерения высказывать еретические сомнения. Клянусь Господом, я не еретик. Я не хотел ничего плохого…

– Это мне судить, еретик ли ты. Я видел юношей и помоложе тебя, сделавших и сказавших куда меньше, чем ты, но и они потом на дыбе, рыдая, молили о снисхождении, когда с хрустом стали выворачиваться их суставы. Я не раз слышал, как взрослые мужи, куда умнее и лучше тебя, умоляли поскорее сжечь их на костре, ибо страстно мечтали о смерти как единственном избавлении от страшных мук.

Лука лишь покачал головой при мысли о святой инквизиции, способной решить его судьбу и вынести ему любой приговор именем Господа. И не осмелился вымолвить ни слова.

– Почему ты сказал, что реликвия – подделка? – повторил свой вопрос инквизитор.

– Я не хотел…

– Почему ты так сказал?

– В монастыре хранится кусочек Его ногтя, причем в длину он никак не меньше трех дюймов, а в ширину примерно четверть дюйма, – неохотно заговорил Лука. – Он достаточно велик, чтобы его можно было хорошо разглядеть, хотя теперь он оправлен в золотую раму, инкрустированную самоцветами. Но размеры его определить по-прежнему можно.

Инквизитор кивнул.

– И что же?

– В аббатстве Святого Петра тоже есть ноготь распятого Христа. И в аббатстве Святого Иосифа тоже. Я не раз ходил в монастырскую библиотеку, пытаясь выяснить, есть ли еще где-нибудь кусочки Его ногтей, и оказалось, что только в Италии их около четырех сотен, а во Франции еще больше; есть они и в Испании, и в Англии…

Инквизитор неприязненно молчал, явно ожидая продолжения.

– Я подсчитал примерную площадь этих кусочков, – несчастным тоном продолжал Лука. – И представил себе, какими должны были быть ногти, разломанные на столько кусков. Это же просто невозможно! Просто невозможно, чтобы столько реликвий было получено из ногтей одного распятого Христа. В Библии говорится: по одному ногтю с каждой руки и один с ноги. Значит, всего три. – Лука глянул в сумрачное лицо допрашивавшего его человека. – Это ведь не богохульство, ведь это написано в Библии. Нет, я не думаю, что это богохульство. А в Библии ясно сказано… И потом, если прибавить к этому количество ногтей, использованных при создании святого распятия – а их было четыре в центральной части, они поддерживают поперечную перекладину, – то получается всего семь. Всего семь ногтей. Пусть каждый ноготь был даже пять дюймов в длину. Тогда для создания святого распятия было использовано примерно тридцать пять дюймов ногтей. Но ведь имеются тысячи таких реликвий. Речь не о том, является ли подлинным каждый ноготь или его кусочек. Не мне об этом судить. Но я никак не могу смириться с очевидностью того, что этих ногтей слишком много для одного распятого.

Инквизитор по-прежнему не произносил ни слова.

– Это же просто числа, арифметика, – беспомощно пролепетал Лука. – Я пытался оперировать только числами. Я вообще очень часто о них думаю – они меня страшно интересуют.

– И ты взял на себя смелость решить этот вопрос с помощью чисел? Ты имел наглость утверждать, что по всему миру разбросано слишком много Его ногтей, чтобы все они были подлинными? Что далеко не все они действительно изъяты со святого распятия?

Лука упал на колени, понимая, сколь глубока его вина.

– Но у меня же ничего плохого и в мыслях не было, – прошептал он, поднимая глаза и вглядываясь в скрытое тенью лицо инквизитора. – Мне просто стало интересно, а потом я произвел некоторые расчеты, и наш настоятель случайно нашел листок с этими расчетами, и я… – Он внезапно умолк.

– Настоятель вашего монастыря вполне справедливо обвиняет тебя в ереси и в том, что ты занимаешься недозволенными исследованиями, а также неверно цитируешь Библию, используя ее в своих личных целях и читая Священную Книгу без наставника. К тому же, по его словам, ты проявляешь непростительное свободомыслие, без разрешения и в неурочное время берешь в библиотеке книги, в том числе запрещенные… – Инквизитор помолчал, а потом продолжил зачитывать вслух список прегрешений, совершенных Лукой, то и дело строго на него посматривая. – Но хуже всего то, что ты проявляешь преступное свободомыслие! Ведь, поступая в монастырь, ты поклялся соблюдать тамошний устав и придерживаться определенных представлений и верований, откуда же вдруг подобная самостоятельность?

– Я виноват, простите меня, – пролепетал Лука.

– Церкви не нужны люди, проявляющие излишнюю самостоятельность мышления.

– Я знаю, – еще тише сказал Лука.

– Ты давал обет послушания – обет, прежде всего запрещающий всякое свободомыслие.

Лука совсем повесил голову: ему оставалось лишь ждать вынесения приговора.

Пламя свечей вдруг заплясало на холодном сквозняке – видимо, кто-то приоткрыл входную дверь.