Подкарпатская Русь - [84]

Богдан неловко протянул кулёк с конфетами, досадуя на себя, что не отдал за разговорами сразу, ещё в магазине.

– Так много?! – детски восхитилась она. – Да что с ними делать?

– Тут уж я вам не советчик… хотя, – усмехнулся он своим весёлым мыслям, – как это одна соседке говорила: ешьте, ешьте, кума, не жалейте, как дома… Я шучу. Берите, берите…

– Спасибо.

Вечерняя дорога привела в урочище Мочар, где впервые встретились.

Ночь засветила уже и самые маленькие звёзды, рассыпала по лазоревому полю золотое просо.

Неторопливо шли Богдан с Маричкой по «коридору».

С обеих сторон под слабыми вздохами ветра вздрагивали широкие тёмные ленты кукурузных листьев.

Скобкой указательного пальца Богдан постукивал по трубе, что вдавилась в мякоть почвы посреди «коридора». Сронил:

– У вас кукурузища лес лесом. Словно тут жирная земля…

– И тем жирней, чем гуще польёшь потом…

– Так говорите, будто совсем пустая.

– По крайности, была…

– И теперь – такое! – в печальном восторге повёл Богдан рукой вокруг, показывая на глухо-таинственно шумевшую чащу.

– Такое, – сторонне подтвердила Маричка. – И правились к нему тяжело…

Год выпал… Не позавидуешь. Бесснежная зима припла– вила позднюю холодную весну, дождливое лето.

Покрывшая делянку вода болезненно желтила и без того слабые растеньица.

Предложила Маричка прополоть в третий раз.

– Но мы ж обычно полем дважды, – отхлестнули ей.

– Маловато. Смотрите, какой бурьян прёт! Страшный, как смерть.

– Не хваталась бы за этот Мочар, не пёр бы… Эх, кукол– ка, когда что затеваешь, подумай и про конец. Оч-чень до– рого обойдутся нам твои громкие речи про молодую гордость.

Молча кутаясь в клеёнку, Маричка ещё злей орудовала под дождём мотыгой. Два раза в году лето не бывает.

Следом – девчата.

Задние колеса поспешали-таки за передними. Не отставали.

А когда чуть просохло, в дело вошли трактористы.

Подкормили. Окучили.

Зелёного в листьях вроде набавилось. Однако подыма– лась кукуруза чересчур плохо, копотливо.

Вперёд об эту пору шумел уже трехметровый лес. Сей– час же дитя пойди – видать.

– Дмитро Дмитрович, эти маломерки, – с тревогой Ма– ричка показывала на своё поле, – выкормят ли добрые ко– чаны?

– Пожалуй, дожди помешали опылению.

Маричка за помочью в ученическую бригаду.

Назавтра ребята стряхивали пыльцу с цветка на цветок, вели искусственное опыление.

И взяло-таки звено по сто семнадцать, всего-то на пять центнеров меньше против Вернигоры.

Вот такой был вечер.

Поздравляя Маричку, Вернигора сказал:

– А я что говорил? У кого есть на плечах голова, тот расчесаться су-ме-ет! Молодчинка!

Мочарская история поразила Богдана.

Как это можно, недоумевал он, вырастить два початка не только там, где рос один, но и там, где не росло ни одно– го?

Странное, гнетущее чувство неизъяснимой вины овладело им. Он видел, как пленительно-беззащитная Маричка мягко прижимала к щеке кукурузный лист, что лёг к ней на плечо темно-зелёным крылом, и путано, покаянно думал:

«Вот чванился пижон Пижонкин своей работой, самим собой. Умная голова, золотая макушка!.. А встретил этого ребёнка с косой, и этот ребёнок с косой открыл ему глаза, заставил глянуть на себя со стороны. А со стороны видней. Не с чего же фуфыриться… Наш брат, Марика, привык, что малейшее его желание – закон. Как же! На газ из этой трубы пол-Европы сядет, Украина туда ж… Работа важнецкая, трансконтинентальная, почёту выше ноздрей. И за своими трубами не видел чужого труда, не ценил, ни во что не ставил… Поле засеяно, а ты под трассу хвать вдвое против нормы – молчат. Их земля, мне что… А вот стычка с вами… Пал мне тогда на память тургеневский стих про воробья. С отчаянным мужеством вскинулся воробей защищать от собаки своего птенца. И защитил!.. Защитили и вы… Вы с такой решимостью защищали каждую былочку, что в душе я невольно залюбовался вами… Переломил к вам своё сердце… Как же надо жалеть эту землю, чтоб вот так стоять за каждый вершок. Спор пошёл мне в руку. Наказал шоферюгам, ездили чтоб по струночке, ни корешка чтоб не вмяли. Кажется, всё обошлось. Но когда услыхал, каких потов стоил Мочар… Как топтать такой труд? Стыдуха печёт…»

4

Чем больше куёшь железо, тем оно горячей.

Примерно недели так через две Маричка с Богданом пришли на встречу молодых колхозников со строителями газопровода.

И сама Маричка, и Богдан вздрогнули, когда в микрофон сказали, что вот сейчас покажут Маричку на слёте молодых передовиков.

Пригас свет.

Откуда-то сверху посыпалось потрескивание.

Богдан заглянул Маричке в глаза. Была Маричка далеко от Истока.

В Москве была.

«Аж до какой трибуны вознеслась, – с задумчиво-восторженным смешком покосился Богдан на Маричку, крепко сжимая ей локоток и властно поворачивая к себе её лицом. Лицо у неё было какое-то растерянное. – Мда-а, фирма «Ребёнок с косой и К°» блох не ловит… Это ребёнок стоит на земле полной ногой, а не на цыпочках, как некоторые. Когда только этот ребёнок и успел заработать полную грудь орденов? Ишь, для Москвы нацепила ордена. А здесь не то что я не видел – не слышал даже про них от неё. Почему она не рассказывала, что была на слёте? Почему и слова не сронила про ордена? Вот и узнай человека… Скрывала? Зачем? Разве я ей чужак?»