Подготовка к выполнению замысла - [9]

— Ты меня чуть женщиной не сделал. Я, конечно, не против, если ты будешь со мной всегда.

Испытующе смотрит. Вздыхает, что-то поняв и отворачивается.

— Не знала, что я такая собственница, — продолжает признаваться. — Знаешь, как невыносимо видеть, когда с Маринкой шепчетесь и смеетесь? Хотя мы с тобой договорились, что я буду с Сашкой, но я не могу с тобой окончательно расстаться и выбросить из головы. Особенно трудно вечером в кровати одной, — хихикает, вспомнив что-то.

Я уже пришел в себя от пережитого ужаса и снова притягиваю ее к себе.

— Теперь я только снизу! — соглашаемся оба. «Какая у нее бархатистая кожа и упругое тело! У Маринки кожа более тонкая и ощущения другие от прикосновений», — заползает подленькая мысль. «Татьяна более решительная и откровенная со мной в постели», — продолжаю сравнивать. «Даже разделась почти без всякого стеснения вначале», — вспоминаю. Хотя, как только вошли в комнату, сразу оба головы потеряли и стали скидывать одежду с себя и друг друга. Безо всяких прелюдий кинулись голые к друг другу.

— Предполагаю, что мы с тобой останемся любовниками на всю жизнь, — провокационно заявляю.

Татьяна внимательно посмотрела на меня, отвернулась и задумчиво глядя в потолок хмыкнула.

— А ты с Маринкой будешь? — снова вопросительно смотрит на меня.

— Нет. У Маринки — Вовка, — признаюсь.

— А ты с кем? — удивляется.

— Моя жена, возможно, еще на горшке в детсаду сидит, — отшучиваюсь.

— Ах ты, извращенец! — радостно смеется и больно сует кулачком в бок. — Тогда я согласна, — соглашается, опять глядя в потолок.

«Для нее важнее, что я не Маринку выбрал», — догадываюсь.

Снова начинаем целоваться и ласкать друг друга…

Когда лежим расслабленные, отдыхая, Танька начала снова начала разговор:

— В пионерском лагере от комбината мы с девчонками рассматривали какую-то самодельную потрепанную книжку с рисованными картинками. Там много разных способов изображено, как может мужчина с женщиной заниматься этим. Всем девчонкам интересно было.

— Вероятно, вы смотрели самиздатовскую версию Кама Сутры, — предполагаю.

— Не помню я, как эта книга называлась. Вроде там начальных листов не было, — вспоминает. — Мы с тобой тоже будем пробовать по-разному? — наконец задает интересующий ее вопрос.

— Конечно. Когда ты станешь женщиной, — смеюсь. — Сейчас мы с тобой ограничены в желаниях и экспериментах.

— Ты говорил, что в попу тоже приятно, — обличает меня.

Предполагаю, что без смазки получится так же, как с Маринкой.

— Давай в следующий раз попробуем, надо будет кое-что запасти, — отказываюсь. — Нам ведь сегодня и так хорошо! — утверждаю.

Танька благодарно целует в щеку.

— Я такая счастливая! — признается. — Так бы лежала и лежала с тобой, — продолжает и потерлась щекой о мое плечо. — Сюда никто не придет? — беспокоится. — Чья это комната? — интересуется.

— Я, как и обещал тебе, договорился с моим знакомым. Сюда никто не придет, пока мы здесь. Когда мы с тобой расстанемся сегодня, я ему сообщу, — успокаиваю ее.

— Хорошо-то как! — констатирует она. — Почему женщины и девчонки так по-разному рассказывают про это? Ведь это так приятно! — непонятно интересуется Танька.

— Давай потом и об этом поговорим, — предлагаю: — Нам пора собираться.

Гляжу на часы, стоящие на телевизоре. Уже был пятый час. Пора готовиться на поезд в Москву.

Таня явно расстается со мной с сожалением. На прощание целуемся. Легко шлепаю по ее симпатичной попке. Радостная уходит через второй выход из подъезда.

Глава 4 Июнь. Москва

Еле допёрли многочисленные свертки до вокзала. Снова обшарпанный и вонючий плацкартный вагон. Теперь нас трое. Стаса предупредил, что ему придется ожидать нас на улице во время продаж-покупок, так как люди, с которыми нам приходится общаться против новых лиц. Стас понимающе кивнул. Фил — заметно обрадовался. По приезду сохранил наши билеты на всякий случай. Ребят предупредил, чтобы не дергались при встрече с милицейским патрулем. Часть груза пришлось оставить в камере хранения.

Соломоныч искренне обрадовался, увидев нас. Сразу вызвонил Аду Антоновну. Я посмотрел на Юрку.

— Мне что, выйти? — догадался он.

Киваю.

— Я тебя потом позову, — обещаю.

Достаю бобину с пленкой и конверт с текстами и нотами. Вопросительно смотрю на присутствующих.

— Я же говорил, что Сергей умный парень, — заявил довольный Соломоныч Аде Антоновне.

— Давай Сережа сразу определимся с твоим творчеством, — решительно заявляет женщина.

Киваю опять.

— Ты согласен предложить для продажи некоторые свои песни? — спрашивает, пристально вглядываясь в меня.

Снова киваю.

— Ты гарантируешь, что их еще никто не зарегистрировал? — допытывается.

— Возможно, зарегистрировали три мои песни. Но их среди этих нет, — трогаю бобину.

— Ты их продал? За сколько? — оживилась Ада Антоновна.

— Коммерческая тайна, — сообщаю и, улыбаясь, пожимаю плечами. «Должны же торгаши понимать законы торговли», — думаю.

Соломоныч прячет понимающую улыбку, опуская голову.

— Хорошо, — соглашается она, немного разочарованно, — за сколько же ты хочешь продать эти песни с правами на них?

— За пять тысяч рублей за песню, — открыто смотрю на нее, стараясь не проявить эмоций.