Поденка - [16]

Окоро пошевелился на стуле, и под его немалым весом тот опять жалобно заскрипел.

– Стало быть, этот малый потратил кучу денег и времени, – задумчиво проговорил он, – на подготовку операции, целью которой было забрать у вас электронный носитель с какими-то не известными вам данными. И он осуществил свой план, но так и не получил того, чего хотел…

– Вот именно, – закончил за Окоро Прист. – Значит, он попытается снова.

– Вам надо будет вести себя осторожно.

– Нам надо будет вести себя осторожно, – поправил нигерийца Прист.

– Что вы имеете в виду, говоря «нам»?

– Он много знает обо мне, Окоро. Вероятно, ему известно что-то и о вас.

Окоро усмехнулся:

– Я могу о себе позаботиться. Но я беспокоюсь о вас. Вы собираетесь рассказать об этой истории остальным?

Прист ответил не сразу. Под остальными Окоро подразумевал еще двух сотрудников фирмы: Саймона Соломона, которого все звали Солли, и Джорджи Самдей. Прист уже решил, что расскажет обо всем Джорджи. Ей было всего двадцать пять лет – самый молодой член команды, но этот ее недостаток – молодость с лихвой искупался присущей ей живостью ума. Чарли редко доводилось встречать столь блестящих юристов.

Говорить или не говорить Солли, штатному бухгалтеру фирмы, – это более сложный вопрос. Беспомощный в социальном плане, безнадежно слабый собеседник и, вполне вероятно, аутист, Солли отлично справлялся с цифрами. В редкие моменты просветления он любил повторять: «Люди – это вам не цифры, Прист». И хорошо, что так оно и есть, потому что Солли мог проследить за всеми передвижениями любой, пусть самой незначительной суммы денег, между восемью различными банковскими счетами, находящимися в четырех юрисдикциях, даже если сведения о ней были спрятаны в недрах аудиторского заключения, занимающего шестьсот страниц.

Если бы люди все-таки были цифрами, Саймон Соломон был бы самым великим психологом на Земле, но поскольку они ими не были, Прист предпочитал не беспокоить его такими вещами, как история с маньяком, вооруженным электродрелью.

– Я скажу Джорджи. А стоит ли говорить Солли, мы решим потом.

– Просто скажете? Так, словно речь идет о новом рецепте лимонного торта, который пришел вам на ум?

Прист пожал плечами. Окоро встал на ноги, напоминая огромную грозовую тучу, вдруг заполнившую кабинет.

– Я сейчас же начну наводить справки и постараюсь выяснить, что к чему. А пока, если вы решите на время съехать с вашей квартиры, то можете поселиться у меня.

Прист отмахнулся от этого приглашения:

– Нет-нет. Со мной все будет в порядке. К тому же ваша жена меня ненавидит.

– Она ненавидит ваше неумение нормально общаться и вести себя за столом, а также ваше интеллектуальное высокомерие. Но она не испытывает ненависти к вам лично.

– Как бы то ни было, перечень всего того, что она во мне ненавидит, несколько длинноват.

– У меня он такой же. Будьте предельно осмотрительны, Прист. – И Окоро, широко шагая, вышел из кабинета.

Чарли повернулся к находящемуся за спиной окну и уставился на дверь кафе Пикколо. Все это утро он думал о том, что ему нужно уехать куда-нибудь в отпуск. Куда-нибудь, где тепло, но нет чрезмерной жары. Золотой пляж, кристально чистый океан. Коктейли, подаваемые полуголыми красотками. Возможно, после того как Чарли каким-то образом удастся сделать так, чтобы ночной посетитель не явился к нему опять, он заскочит в туристическое агентство и прихватит несколько буклетов. Так всегда бывает после того, как едва не погиб. Начинаешь думать обо всех тех вещах, которые ты в своей жизни пропустил.

Голова кружилась от виски. Он не чувствовал такого раздрая в сознании с тех самых пор, как развелся с Ди Окленд. Теперь ему казалось, что после этого минула целая вечность и развод пошел ему на пользу. В основном потому, что он не умеет вести себя в компании, а она вообще чокнутая.

Не сказать, что в кабинете холодно, но Прист вдруг ощутил дрожь во всем теле.

Из-под кипы бумаг, лежащих в том же ящике стола, в котором была припрятана бутылка, он вытащил старую фотографию с надорванными краями и помятой серединой. Надо бы осторожнее с ней обращаться. На снимке были изображены все трое Пристов: Уильям, сам Чарли и Сара. Такой огромный потенциал, молодые лица, полные простодушного любопытства: что принесет им жизнь? Всему этому пришел конец, когда Уильям признался в серии убийств и на следующий день после суда над ним Чарли с Сарой прочли заголовки газет: «Брат офицера полиции – новый Джек-потрошитель».

Потом последовали вопросы. Как вышло, что Уильям со своей докторской степенью по психологии превратился в жестокого серийного убийцу? Каким образом ему удавалось так долго избегать разоблачения? Почему он убивал своих жертв? Почему не подходил ни под один из возможных профилей, составленных специалистами по созданию психологических портретов серийных убийц? Что именно довело его до безумия? Может быть, с ним жестоко обращались в детстве? Или он получил серьезную травму головы?

А может, зло содержалось в самой его крови?

Прист посмотрел на свое обожженное запястье. Черное, гноящееся, покрытое волдырями, оно начинало болеть еще сильнее всякий раз, когда он двигал рукой. Но под ожогами располагалась сетка вен, по которым текла кровь – та же самая кровь, что и…