Подборка студенческого фольклора - [12]

езда, чтобы взять автограф и оторвать пуговицу на память.

Боже! Как могут вывести из себя эти поклонницы, которые ры

дают в трубку каждую ночь!..

Тяжелая штука слава.

Как хорошо, что я с ней знаком только понаслышке.

II

СОВСЕМ НЕ ПО БЛОКУ

О доблестях, о подвигах, о славе

Я забывал и думал о тепле,

Когда себя я находил в канаве

На печень охлаждающей земле.

Не денег я выманивал плаксиво,

Когда судьба, как водопад, текла...

Дай, Боже, мне всего лишь кружку пива,

Дай хлеба и немножечко тепла.

С похмелья и в строю, в бреду я снова

Решаю сам, куда направить путь.

Дай, Боже, мне чего-нибудь простого,

А славу я добуду как-нибудь.

21.04.94

-------------------------------------------------------------------

СТЭМ ФФ ХГУ Паша Бернштам

Т.Б.

Я сегодня песни пела на четвертом этаже.

Собирались люди слушать - это кто же там поет?

Собирались все студенты и доценты-аспиранты,

Теоретики сбегались - это кто же там поет?

Собирались все ребята из соседних общежитий,

Алклголики с пивнухи, бабушки-пенсионерки.

А за ними даже кошки и собаки прибегали,

Тараканы приползали - это кто же там поет?

Прилетали самолеты, вертолеты, даже танки

В такт орудьями махали и качали головой.

А из танков вылезали бородатые танкисты

И ужасно удивлялись - это кто же там поет?

Только лишь миллионеры в мерседесах и фиатах,

В яхтах, виллах и сомненьях в этот вечер не пришли.

Зря, выходит, я старалась? Зря я горло надрывала?

Пусть придут они и замуж в тот же миг меня возьмут!

Ждет меня лазурный берег, яхты, светские приемы...

Ничего. Я завтра выйду петь на пятом этаже.

-------------------------------------------------------------------

СТЭМ ФФ ХГУ Паша Бернштам

МИФИЧЕСКИЕ НАПЕВЫ

"Московскому Народному тылу"

посвящается.

По кабакам шатался я неделю.

Вернулся - у тебя сидят мужчины...

Насколько помню я, у Одиссея

Такая же случилась незадача.

Сначала я хотел поцеловать,

Но в голове твоей такие воши,

Что я сперва подумал - это змеи.

Медуза ты проклятая, Горгона.

Мой друг в деревне очень долго прожил,

Там к лошадям он сильно привязался...

Когда-то был уже подобный случай

Как раз тогда кентавры появились.

Когда я чистил дядины конюшни,

Почувствовал себя я очень сильным.

Припомнил я, что дядю звали Авгий...

Быть может я действительно Геракл?

Я твой Орфей! Какие пел я песни!..

Но ты их слушать вовсе не желала

В меня ты запустила кофеварку...

Предмет весьма диковинный в Элладе.

Тебя я час прождал на остановке

Под градом, под дождем и снегопадом,

Но, к сожаленью, ты не появилась...

Похож я на атлантов силой духа.

Я написал немало разных песен,

И текстов, и стихов, и конферанса.

Я это все рассказываю людям...

Я, в общем, как Гомер, но только зрячий.

Ты знаешь,говорят,что Афродита

Из пены океанской появилась ?

Да-да,я знаю - с ней общался как-то

Она и холодна,и водяниста.

Руно вчера повесил я сушиться

Мне друг его покрасил желтой краской,

А аргонавты свистнули,придурки,

Подумали,видать,что золотое.

Тезей,где пропадал ты целый месяц ?

Мы с другом Минотавром заблудились

Коварной оказалась Ариадна ...

Зато когда поймали - поделили.

-------------------------------------------------------------------

СТЭМ ФФ ХГУ Паша Бернштам

Глупый пингвин робко прячет

Тело жирное себе же

В те места, откуда вряд ли

Кто его уже достанет.

А гагары-дуры стонут.

Их давно ведь затолкали

В те места. И там им тесно.

И ведь выбраться не могут,

Оттого, что глупый пингвин

Затолкал себя туда же.

Только гордый буревестник

В тех местах летает смело.

Он ведь чужд клаустрафобий,

Он ведь чует жажду жизни.

Он кричит, и пингвин слышит

У себя в местах заветных

Этот крик. И пингвин плачет.

Что-то! Скоро грянет что-то!

Может, если это грянет,

То контрольную отменят.

Мы с дружком пойдем в пивную

И меня полюбит Настя...

Только снам недолго длиться

Солнца луч щекочет пятку

И меня товарищ будит

Звоном утреннего пива.

-------------------------------------------------------------------

СТЭМ ФФ ХГУ Паша Бернштам

ПОХМЕЛЬЕ

Писатель Охапкин подошел к столу и поморщился. У него дрожали

руки, болела голова, а также его немного подташнивало. Но сесть за

машинку его обязывал долг перед литературой. И хотя не в меньшей

степени его обязывал аванс, который выдали ему вчера в редакции

журнала "Крестьянский надой" за обещанный рассказ, и который он

пропил вчера же с другом Степаном, Охапкин все равно вставил в ма

шинку чистый лист и задумался.

Через десять минут Охапкин посмотрел в окно и неслушающимися

пальцами отстучал название "ВЕСНА". Посмотрев в окно еще раз, он

напечатал первую строчку, потом еще и еще. Но к концу первой стра

ницы Охапкин заметил, что по форме строчки напоминают ручейки "Ма

деры" (да-да, той самой, мерзкой и дешевой "Мадеры"), стекающие из

его горлышка на белоснежные листы бумаги. А к концу второй страни

цы строчки начали напоминать эти ручейки и по содержанию! О, Боже!

Охапкин вытащил листочки из машинки и в ярости сжевал. "Надо успо

коиться,"- шептал он, вставляя чистый лист. Руки дрожали. Вспомни

лось детство. Через полчаса напряженных воспоминаний на листе поя

вилось название "РЫБАЛКА".

Сперва все шло хорошо. Поток чистых детских воспоминаний даже