Подарок - [10]

Снова появился острый нож, и его снова подточили так же тщательно, как и в первый раз. Джоди задрал пони голову, чтобы шея у него была вытянута, пока Билли нащупывает место. Джоди всхлипнул только раз, когда острие блестящего ножа ушло в горло пони. Габилан слабо попятился назад и замер, дрожа всем станом. Кровь густо струилась по ножу, по пальцам Билли и стекала ему за обшлаг. Уверенная квадратная рука прорезала круглую дырку, и оттуда вместе с мелкими брызгами крови вырвался воздух. Глоток кислорода сразу придал Габилану сил. Он ударил задом, рванулся, пытаясь встать на дыбы, но Джоди не давал ему поднять голову, а Билли тем временем смазывал новую ранку карболовой мазью. Все было сделано как надо. Кровь остановилась, и ранка равномерно всасывала воздух и с бульканьем выпускала его обратно.

Дождь, который пригнало сюда ночным ветром, застучал по крыше конюшни. Потом послышался звон треугольника, сзывавший к завтраку.

– Ты сходи поешь, а я побуду здесь, – сказал Билли. – Надо последить, чтобы ранка не затягивалась.

Джоди медленно вышел из конюшни. Ему было так тоскливо, что даже не хотелось рассказывать Билли, как дверь распахнуло ветром и как пони ушел из конюшни. Он вышел на влажный свежий воздух и зашагал по грязи к дому, с каким-то злобным наслаждением разбрызгивая каждую лужу. Мать накормила его и переодела во все сухое. Она ни о чем не спрашивала Джоди. Она понимала, что сейчас не время задавать вопросы. Но когда Джоди опять собрался в конюшню, она сняла с плиты кастрюльку с горячей едой.

– Отнеси ему, – сказала она.

Но Джоди не взял кастрюльки. Джоди сказал; «Он сейчас не будет есть», – и выбежал из дому. В конюшне Билли показал ему, как надо наматывать вату на палочку к протирать ранку, чтобы ее не затянуло слизью.

Отец Джоди зашел в конюшню и долго стоял вместе с ними около пони. Потом он повернулся к мальчику:

– Мне надо кое-куда съездить. Хочешь, возьму тебя?

Джоди покачал головой.

– Пойдем, пойдем. Совсем тебе здесь не место, – настаивал отец.

Билли сердито крикнул:

– Оставьте вы его в покое. Ведь хозяин-то пони он, а не кто другой!

Карл Тифлин ушел, не сказав ни слова. Он обиделся на них.

Все утро Джоди следил, чтобы ранка не затягивалась и свободно пропускала воздух. В полдень Габилан устало повалился на бок и вытянул шею.

Вернулся Билли.

– Если ты хочешь остаться с ним на ночь, тогда пойди вздремни малость, – сказал он.

Машинально повинуясь, Джоди вышел из конюшни. В безоблачном небе была холодная прозрачная голубизна. Птицы носились взад и вперед, подбирая червей, выползших после дождя на поверхность земли.

Джоди добрел до зарослей полыни и сел на край замшелой бочки. Он смотрел с холма на дом, на старый сарай, на темный кипарис. Все это было хорошо знакомо ему, и во всем этом чувствовалась какая-то странная перемена. Знакомые места словно стали всего лишь рамкой для того, что случилось за последние дни. С востока дул холодный ветер, обещающий короткую передышку после дождя. Под ногами у Джоди молодая трава раскинула над землей свои тонкие руки. Грязь около ручейка пестрела множеством перепелиных следов.

Бой, застенчиво извиваясь всем телом, подбежал к нему со стороны огорода, и, вспомнив про свою вчерашнюю несправедливость, Джоди обнял пса за шею и поцеловал его в широкий черный нос. Бой сидел смирно, точно чувствуя, какие серьезные события происходят сейчас, и только постукивал толстым хвостом о землю. Джоди вытащил клеща, впившегося Бою в загривок, и раздавил его ногтями. Ему стало противно. Он вымыл руки в холодной родниковой воде.

Тишину, стоявшую на ферме, нарушал лишь ровный гул ветра. Джоди знал, что мать не рассердится, если он не придет к полднику. Он встал и медленно побрел назад к конюшне. Бой залез в свою конуру, тихонько заскулил и не умолкал долго-долго.

Билли Бак встал с ящика и бросил ненужную теперь палочку с ватой. Пони все еще лежал на боку, края раны расходились и смыкались у него вместе с дыханием. Когда Джоди увидел, какая сухая и мертвая стала шерсть Габилана, он понял наконец, что надеяться не на что. Ему приходилось видеть такую же мертвую шерсть у собак, у коров, и это всегда служило верным признаком близкого конца. Он тяжело опустился на ящик и снял перекладину, загораживающую вход в стойло. Он долго смотрел на непрестанно расходившиеся края раны и наконец уснул, и время до вечера пробежало незаметно. В сумерках мать принесла миску с тушеным мясом, поставила ее перед ним и ушла. Джоди поел немножко, а когда совсем стемнело, он поставил фонарь на пол около самой головы пони, чтобы можно было следить за раной и прочищать слизь. Он опять заснул и проснулся ночью от холода. Сильный ветер нес стужу с севера. Джоди взял свое одеяло, лежавшее на сене, и закутался в него. Теперь Габилан дышал спокойно, края раны еле заметно расходились. Совы с криком пролетали по сеновалу, выискивая мышей. Джоди закрыл голову руками и уснул. Даже во сне он чувствовал, что ветер усиливается и гуляет по всей конюшне.

Когда он проснулся, уже рассвело. Дверь конюшни была распахнута настежь. Габилана в стойле не было. Джоди вскочил и выбежал во двор, на яркий утренний свет.