Подарок - [28]

— Послушайте только, товарищ майор, как красиво это звучит! — настаивали они на своем.

Однако майор не согласился.

— Нет, это не годится, — строго сказал Кипиани. — С вашими «красными чертями» вы не только не поможете делу, но и навредите ему. Я категорически отклоняю ваш позывной. Для того чтобы привлечь солдат на свою сторону, вы должны придумать что–нибудь другое.

Радисты растерянно переглянулись между собой.

Виктор предложил использовать другой позывной — «Лев». С ним согласились все.

Было решено переправить радистов в тылы их дивизий до наступления следующего утра.

— Товарищ Шенк, вы проведете группу на передний край, — приказал майор Виктору и пожелал радистам успеха в их работе.

Виктор имел основания доверять всем пятерым радистам, каждый из которых хлебнул горя и на родине и на фронте и теперь хотел хоть что–то сделать хорошего.

Больше всего Шенку понравился перебежчик Ганс Бринкмейер, бывший электромонтер из Штутгарта. В солдатской книжке Ганса лежали три газетные вырезки: в первой сообщалось о гибели его старшего брата Вольфганга, по второй — о гибели второго брата Герхарда и в третьей — о смерти матери, Марии Бринкмейер, урожденной Штранц. По словам пленного, мать его погибла во время бомбардировки.

У двух других пленных в карманах были найдены письма, адресованные близким на родину. В этих письмах между строк можно было вычитать об усталости и недовольстве офицерами. Так, например, в одном из писем были такие строки: «…Нас хотят убедить в том, что у русских не хватает солдат и очень мало танков и боеприпасов. Но теперь мы на собственном опыте почувствовали, что это не так. Они затащили нас в мешок. Ты не можешь себе представить, как они воюют: если они решили взять город, то обязательно возьмут его… Только бы нам выбраться отсюда живыми!»

Солдаты писали, что офицеры ввели их в заблуждение. Теперь же они по–настоящему почувствовали всю бессмысленность этой войны.

У четвертого радиста нашли письмо жены, в котором она заверяла его в своей верности.

Пятый радист регулярно слушал радиопередачи Национального комитета, обсуждал их со своими товарищами. Он склонил своих друзей к тому, чтобы перебежать на сторону русских.

После того как радисты ушли, Виктор доложил майору свои выводы по первому допросу.

— Хорошо, Виктор Андреевич, что вы прониклись доверием к этим солдатам. Возражений в отношении их я не имею. Думаю, что они не обманут наших надежд. А что касается перехода сорока пленных солдат на сторону вашего комитета, то тут, по моему, вы несколько поторопились.

— Вовсе нет, товарищ майор, — возразил ему Виктор. — Они хорошо подготовлены…

— Знаю, они все прочли Манифест и вы с ними уже поговорили, но это еще не подготовка.

— Понимаю, — замялся Виктор. — Но когда они шли по тылам, то собственными глазами видели сожженные села, убитых мирных жителей: женщин, детей, стариков… Это произвело на них сильное впечатление и в значительной степени подействовало на их решение.

— Если для того чтобы перейти на другую сторону, достаточно посмотреть на содеянное самим собой и тебе подобными, то почему тогда на нашу сторону перешла не все гитлеровские солдаты? — с усмешкой спросил майор.

— Чтобы решиться на такое, нужно время, — нашелся Виктор. — Видимо, эти сорок человек раньше задумывались над этим, а не пришли к такому решению по пути в лагерь для военнопленных. Многие же до сих пор или вообще ничего не слышали о Национальном комитете, или слышали очень мало…

— Подожди! — перебил Виктора майор, подняв руку. — Ты же сам мне только что говорил, что почти семьдесят процентов пленных знакомы с деятельностью Национального комитета.

— Говорил, так как нам об этом сказали на последнем совещании уполномоченных комитета, — объяснил Виктор. — Тридцать пять процентов пленных узнали о нем из листовок комитета, двадцать — через нашу радиостанцию «Свободная Германия», а остальные — через наши ОГУ и МГУ и нашу газету.

— Я полагаю, что после приезда сюда делегации Зейдлица о вашем комитете будут знать еще больше. — Майор улыбнулся. — Но этого мало. Большинство немецких солдат слышали, что такой комитет существует, но они не имеют представления, кто в него входит и каковы его цели.

Затем Кипиани и Виктор обсудили некоторые мероприятия по оживлению фронтовой пропаганды и продумали, сколько экземпляров Манифеста комитета потребуется им еще.

В это время в комнату бесшумно вошел Анатолий. Майор его даже не заметил.

Толик принес им чай и яичницу. Виктору досталась большая порция. Парню хотелось поговорить с Виктором, но так, чтобы им никто не мешал.

Кипиани высказал опасение, что в большом лесу, который наступающие советские войска попросту обошли и который теперь оказался как бы в тылу, по–видимому, находится большая группа гитлеровцев, отставших от своих частей.

— Как вы полагаете, товарищ Шенк, что нам предпринять, чтобы обезопасить эту группу?

— Я полагаю, что нам необходимо без промедления прочесать лес и вывести из него как можно больше немецких солдат, — ответил Виктор.

— Так… — Майор усмехнулся. — И как же вы себе это представляете? Стоит вам приблизиться к лесу, как вас из него могут обстрелять, более того, встретить мощным огнем, а укрытия у вас не будет…