Подарок на совершеннолетие - [4]

Специально с этой целью я вырастил два десятка Caligo Atreus, название которых в переводе с латинского означает «мрачные», однако, название не соответствует действительности: эти пестро окрашенные бабочки с сине-фиолетовым отливом верхних крыльев, представляются мне идеальным украшением для белоснежного платья невесты. Представляю, как ахнет Шарлотта, когда мой подарок вспорхнет в воздух, усеяв ее платье своим живыми, подрагивающими на ветру крылышками.

Уверен, она оценит мои усилия по достоинству…

Итак, помещаю своих бабочек в подарочную коробку, обвязываю ее красивым бантом и… выхожу из комнаты, чтобы отправиться в церковь Святого Себальда на венчание. Отец с Шарлоттой отбыли еще полчаса назад, а мне предстоит поездка с бабушкой, Йоханном и Анной, которая от нетерпения постукивает своим высоким каблучком, словно давно застоявшаяся в стойле скаковая лошадка.

— Почему ты так долго? — пеняет она мне, поправляя свои пышные локоны нетерпеливой рукой. — Мы так всю церемонию пропустим.

— Милая, до венчания еще целый час, — успокаивает дочь моя бабушка, тоже поглядывая на себя в высокое зеркало — встреча с Йоханном (а вернее любовь к оному, как бы странно это ни звучало по отношению к древней старушке) сделала Глорию более кроткой, что видно уже по ее отношению к тетушке Анне, которой прежде она едва ли спустила бы подобную раздражительность.

— И все-таки я на нервах, — заявляет та, продолжая манипуляции с волосами. — Не каждый день удается поприсутствовать на свадьбе собственного брата…

— … Учитывая, что в первый раз все это прошло мимо нас, — добавляет бабушка с грустинкой в голосе, и я рад отвлечь их словами:

— Поедемте уже, время не ждет! Вперед.

Йоханн протягивает бабушке руку, и мы вместе выходим из дома.

Дорога до церкви занимает двадцать минут, и вот мы уже занимаем места в первом ряду, зарезервированные специально для нас. Церковь почти полна, хотя здесь присутствуют далеко не все сегодняшние гости — остальные подъедут сразу к банкету — и я игриво подмигиваю Стефани, которая в платье бирюзового цвета сидит на месте подружки невесты и смущенно мне улыбается, рядом с ней — Аксель в идеально точно подобранном по цвету бирюзовом же галстуке. Дружка отца. Ему я просто салютую рукой, и тот одаривает меня сверхсерьезной полуулыбкой.

— Аксель, как всегда, в своем репертуаре! — шутит бабушка, вскидывая брови. Она знает своего нынешнего зятя так долго, что едва ли способна воспринимать его всерьез…

Наконец раздаются первые аккорды свадебного марша, и в дверном проеме позади нас появляются отец с Шарлоттой: он, по обыкновению, сдержан и почти неулыбчив, что, впрочем, окупается широкой улыбкой невесты, которую, создается такое впечатление, едва ли не разрывает от обилия счастливых эмоций — это счастье, заявляющее о себе белозубой улыбкой, само по себе, как солнце, враз озарившее сумрачные стены каменного строения.

Я счастлив за отца и Шарлотту и почти не слышу произносимую священником торжественную речь — вспоминаю, как впервые увидел эту девушку в белом: озябшую, с красным носом и малость перепуганную, в ней изначально было нечто притягательное — и вот она жена моего отца.

Мне казалось, отец никогда не оправится после смерти матери, погрязнет в сумрачном скептицизме, законсервируется в негативных эмоциях… По сути, так оно и было, пока не появилась Шарлотта. Вспоминаю Франческу… Как же она? Да никак, просто удобная «вещица», не затрагивающая ни сердца, ни ума… Было делом времени, чтобы отец утомился ее повышенной экзальтацией и ненастоящей любовью — наверное, когда знавал лучшее, нельзя довольствоваться полутонами. Они лишь на время кажутся благом… Иначе не бывает.

Священник просит молодоженов обменяться кольцами, и те неловко надевают друг друга золотые ободки, приправленные вечными клятвами, потом отец целует Шарлотту в губы, и та невольно краснеет… напоминая мне Стефани.

Однажды и ее кто-то поведет по такому же церковному проходу под звуки свадебного марша — жаль, мне не суждено сделать того же под руку со своей избранницей. Кому нужен калека?

Усмехаюсь и ловлю взгляд Стефани на себе… Подмигиваю, чтобы смазать впечатление от прорвавшейся вдруг эмоции, но она лишь пожимает плечами и продолжает глядеть на меня… Не пойму, как: всепонимающе? Глупости.

«Стеф, мне никогда не ходить», говорю я ей мысленно, первым отводя глаза.

Церемония заканчивается, и все высыпают на улицу, спеша запечатлеть себя на ступенях церкви рядом с новобрачными… Они, эти знакомые незнакомцы и незнакомые знакомцы, скачут по каменным ступеням туда-сюда, туда-сюда, так что у меня почти кружится голова, и я спешно отворачиваюсь.

— А теперь фото с Александром! — произносит вдруг Шарлотта, приседая рядом со мной, так что ее белоснежное платье ложится складками, почти погребая под собой и мою инвалидную коляску, и сами бездействующие ноги тоже. Мы с новобрачной, думается мне в этот момент, похожи на большое раздувшееся безе… — Стефани, пойдем к нам! — зовет девушку Шарлотта. — Будем целовать Алекса в обе щеки.

— Не думаю, что тебе нужна такая фотография! — сопротивляюсь для вида, но они уже склоняются с обеих сторон и целуют меня в мои… враз вспыхнувшие щеки. Только этого мне и не хватало… А тут еще острые колени Стеф, обтянутые телесного цвета капроном, мелькают в разрезе ее длинного платья, заставляя меня смутиться еще больше.