Подарок - [20]

— А во–вторых? — спросил майор.

— Это я скажу только лично Самохину. Кстати, это правда, что мне полагается звонок к родным?

— Вам сколько лет, Ольга? — спросил майор. — Никогда не поверю, что шестнадцать, даже если покажите паспорт.

— А если я вундеркинд?

— При чем здесь ваши знания? Ваше поведение, если отбросить некоторую эксцентричность, соответствует поведению взрослого человека.

— Ладно, ваша взяла, мне двадцать восемь.

— Очень похоже, — согласился он. — Где проходили омоложение, конечно, не скажете?

— Может быть, достаточно? — спросила она. — Знаете, я все–таки устала, немного перенервничала и хочу отдохнуть. И не в вашем изоляторе. Или вы продолжаете заниматься мной сами, и я вам обещаю массу острых ощущений в итоге, или вы меня вместе с итоговыми ощущениями передаете своему начальству. Поверьте, Игорь Викентьевич, что второй вариант для вас намного предпочтительней.

— Я сейчас вернусь, — сказал майор, ни к кому конкретно не обращаясь, вышел из–за стола и покинул свой кабинет.

Вернулся он минут через десять явно не в духе.

— Отведешь задержанную к полковнику, — сказал он Алексею. — Да, ее вещи тоже заберешь.

Кабинет начальника отдела был на том же втором этаже дальше по коридору. Сам полковник выглядел немного старше сорока лет. Похоже, что в молодости он серьезно занимался спортом, но потом бросил, потому что хорошо накачанное тело начало заплывать жиром.

— Издержки кабинетной работы? — спросила Ольга, кивая на его фигуру.

Полковник, не отвечая, посмотрел на юную нахалку, очевидно, сделал для себя какие–то выводы и улыбнулся.

— Алексей, оставь вещи на стуле и можешь быть свободен, — сказал он лейтенанту, подождал, пока тот покинет кабинет, и обратился к Ольге: — Мне уже доложили и о вашем уме, и о знании законов, так что не надо мне демонстрировать ни первого, ни второго. Давайте лучше вместе подумаем, что можно сделать, чтобы избавить вас от неприятностей.

— Вы, Александр Андреевич, ведете себя так же, как мой любимый папочка. Только его забота обо мне, в отличие от вашей, легко объяснима. А вот в чем ваш интерес? К вам, скорее всего, по настоянию своей жены обратился один из замов мэра, отказать которому — значит обидеть, чего вам, естественно, не хочется. Вам товарищ майор передал, что связываться со мной чревато неприятностями?

— Передал, — кивнул полковник. — Только пока с вашей стороны это только слова.

— Если хотите, чтобы за словами последовали дела, продолжайте в том же духе. Вы прекрасно понимаете, что на мне нет никакой вины, просто отрабатываете просьбу высокопоставленного чиновника, ведь так?

— А если даже и так, что это меняет?

— Для меня это меняет все. Делайте, что считаете нужным, только без меня. А я хочу отдохнуть. Если не боитесь последствий, можете засунуть меня хоть в свой ИВС. Я не хочу и не буду с вами разговаривать.

— А если вам сейчас, наоборот, будут мешать отдыхать?

— Вы знаете, сначала я хотела немного поиграть, но чем дальше, тем меньше у меня желания с вами общаться. Ситуация просто абсурдная: школьную драку с выбитым зубом вы представляете чуть ли не преступлением федерального масштаба, причем прекрасно зная, кто на самом деле виновник. Полицейские чиновники высокого ранга танцуют танцы с бубнами вокруг несовершеннолетней девчонки. Вам больше нечем заняться? И как далеко вы готовы во всем этом зайти? И главное — ради чего? Чтобы ублажить мадам Ханину? Да даже если бы я действительно избила этого придурка по собственной инициативе, и в этом случае вы могли бы только взять меня на учет, а Ханины — вытребовать через суд материальную компенсацию за нанесенный вред. Может быть, вы все–таки закончите ломать здесь комедию и отвезете меня домой? Или нужно применять крайние меры?

— А вы все–таки попробуйте применить свои меры, а я посмотрю. Очень интересно узнать, что у вас в рукаве?

— Знаете, что самое обидное, Самохин? — спросила Ольга полковника. — Ханиных я понимаю, и даже нет большого желания их наказывать. Придет время, и они получат наказание полной мерой от своего сына. Это, кстати, и вас касается. Обидно то, что в нашей стране так легко нарушаются правила и законы и не кем–нибудь, а офицером полиции, который поставлен следить за их исполнением. Очень сомневаюсь, что подобное возможно в Германии или в Штатах. Я понимаю, что и там полицейские нарушают закон, но не по пустякам и не повсеместно. У нас, наверное, тоже есть в вашей системе порядочные люди, но до чего же много дерьма! Хотели увидеть дела? Да ради бога!

Наклонившись к столу, Ольга схватила лежавший на нем мобильник и нажала цифру, соответствующую номеру Игоря.

— Игорь? Действуй, я сейчас у Самохина.

Отключив свой телефон, она вернула его обратно на стол, не обращая больше внимания на возмущенного ее поведением офицера.

— Потом возьмешь диктофон и прослушаешь все, что ему высказал мэр, — говорила Ольга полчаса спустя Игорю, который готовил ей любимые бутерброды. — Ханину тоже достанется, так что он заберет свое заявление. Кажется, мы с тобой уделили всему этому слишком много внимания. На поверку все оказалось слишком мелко, хотя если бы не мэр, то промурыжили бы они меня по полной программе. И вряд ли я потом что–нибудь доказала бы. Прогнило все наше общество, а полиция — только небольшая его часть.