Подарок для внука Фусы - [2]

Наверняка действует Джулайхэ-хан. Пусэ крыть-то нечем, потому как ничего у него не осталось, а халат у Пусэ такой, какой у Джулайхэ-хана последний князь не носит.

Пять миллионов отдал Джулайхэ-хан, и на том дело кончилось.

Возвращался домой Джулайхэ-хан очень довольный.

А как же иначе, вон какой подарок внуку отхватил — непростой подарок, а главное — редкий. Полземли объедешь, а ни у кого такого больше не увидишь. Только один Джулайхэ-хан может позволить себе такое, потому как богатства его несметны, владения его безграничны. Случись что, Джулайхэ-хан может и не такое приобрести, ничего для внука не пожалеет. Полстраны разорит, но внука ублажит. Так любит дедушка своего внука. Ради такого случая пересел Джулайхэ-хан в седло, а подарок приказал аккуратно уложить в свою потерявшую блеск колесницу и везти его со всякими предосторожностями, чтобы по дороге не повредить дорогую вещь.

Обратный путь из Карахора длился десять долгих дней и ночей. Караван благополучно прибыл в ставку юного деспота и слуги, обливаясь потом, перенесли подарок из колесницы во дворец, а дед растроганным голосом сообщил внуку о том, что он дарит ему эту заморскую диковинную вещь. При этом он повторил слышанные от Амзейского купца слова, что штука эта есть сосуд и в сосуде этом спрятан могучий джинн, сила которого не вровень с силой огромного ханского войска. На свирепом лице внука пробежала тень улыбки.

— А как вызвать этого джинна? — спросил он.

— Для этого необходимо зажечь вот этот шнур.

— Хочу видеть джинна, — голосом, не терпящим возражения, заявил внук.

— Эй, слуги, — закричал Джулайхэ-хан, — спички сюда, да поскорей.

Спички тотчас же были принесены.

— А теперь подожгите.

Огонек весело заплясал на конце шнура, приближаясь быстро к полированному до зеркального блеска туловищу сосуда и отблески его светились яркими искорками в глазах внука.

В ожидании чуда на лицах хана и его свиты разлились благодушные улыбки.

Испепеляя все живое взглядом дико вращающихся очей и оглушая утробным ревом Шураханскую степь и все десять княжеств, которые привольно раскинулись на ее просторах, подымался, прошибая головой помутившиеся небеса, косматый великан в кровавых, как заря, дымчатых лохмотьях. А через несколько минут все стихло. Но потом еще долго-долго слышался шепот ядовитой пыли, оседавшей неторопливо на мертвые, обезображенные пространства.