Подарок для любимой дочери - [3]

Дни потекли однообразно. После изучения дома, больше времени я проводил в предоставленном мне кабинете, пытаясь заниматься любимым делом, благо для этого было все необходимое. Я старался с головой погрузиться в работу, но мысли были заняты другим. Никто из прежних моих знакомых никогда не волновал меня так, как это получилось у моей хозяйки. Случись все при других обстоятельствах, я был бы очень рад. С Леной встречался мельком, в коридоре. Я заставлял себя не замечать её, она же, опустив глаза, проходила мимо. Со временем стал отмечать за собой, что неосознанно ищу с ней встречи. Затем это переросло в потребность: меня тянуло к ней, мне требовалось её видеть.

Лена много времени проводила у себя в мастерской занимаясь живописью. Позже я узнал что, большинство картин, висящие в коридоре, были написаны ею. Словно поняв мое внутреннее состояние, чтобы не оставлять меня в покое, по вечерам она начала играть на пианино. Звук её голоса разрывал меня надвое: с одной стороны я постоянно думал о ней, но, с другой стороны, упорно сдерживал себя от конкретных действий, не позволяя себе забывать, что в этом доме, прежде всего, я пленник и Лена в этом замешана. Так долго не могло продолжаться требовалось что-то изменить.

Я снова бежал. Бежал для того, чтобы хоть на время почувствовать себя на свободе. Меня догнали. Я попросил Михаила дать мне еще время. Он пошел мне на встречу. Я снова бежал. Окончательно вымотавшись, остановился. Михаил, со злой усмешкой в глазах, предложил мне делать такие пробежки каждую ночь. Я ответил, что подумаю. Он передал приказ по рации, за нами прилетел вертолет. Ночью с высоты дом мне показался величественным и в тоже время безразличным, безразличным ко мне и моему состоянию. Дом спал, только в одном окне на третьем этаже горел свет, я не видел, кто находиться за шторой, но ясно чувствовал взгляд, её взгляд.

После этой попытки побега мою свободу не ограничили, но в доме произошли изменения: пианино по вечерам перестало играть и Ленино незримое присутствие в каждой комнате дома, как аромат духов, испарилось. И тогда я точно понял, чего хочу, но дверь в Ленину мастерскую оказалась запертой, а безумно метаться в поисках покорившей девушки по чужому дому пленник себе позволить не мог.

Проснулся я ночью. Лена седела у изголовья моей кровати и плакала. У меня больше не осталось места для сомнений, я уверенно прижал её к себе. Мои губы ощутили сладость её губ. Я не мог от них оторваться. Немного погодя она сказала: "Идем со мной". И увела к себе на третий этаж. Там я почувствовал себя свободнее и понял, сейчас за мной никто не наблюдает, только это меня сильно не заботило: главное она была рядом. Я подхватил её на руки, мягко опустил на край кровати.

В её взгляде я видел столько нежности и любви, что глубоко запрятанная во мне ответная любовь и ласка, вырвалась наружу. Наши губы, все наше тело так долго ждало именно этого прикосновения. После него разъединить нас, мне казалось, уже не могла никакая сила. Я прильнули к её губам, как заблудший в пустыни, бросается на источник влаги. Мои руки вольно гуляли по её упругому телу, вызывая по нему волны дрожи, которая передавалась мне. Мы слились в единое целое, я чувствовал, что наконец-то при странных обстоятельствах нашел недостающую половину. Окружающий мир перестал для меня существовать: были только я и она.

Проснулся я первым. Она спала на моем плече, чему-то, улыбаясь во сне. Луч утреннего солнца освещал её медленно, в ритм дыхания, вздымающуюся грудь. Она потянулась, выгнув спину. Открыла глаза. По-детски улыбнувшись мне, потянулась к моим губам. Она выглядела хрупкой и беззащитной, нуждающейся в моей заботе, и в тоже время полной хозяйкой моих мыслей и чувств, мне стало ясно: чтобы не случилось, я буду находиться с ней рядом.

После этого, мы все свое время были вместе. Разговаривали, гуляли, проводили ночи. Я узнал её очень хорошо: черты характера, многое о прежней жизни, о её печалях и радостях. Был только один вопрос, который у меня не было сил ей задать, о чем боялся её расспрашивать. Лена чувствовала это, и была мне благодарна, что я не тереблю ей душу. Мы жили только друг для друга - это устраивало нас обоих. Все было хорошо, если бы не одно обстоятельство, омрачающее мою жизнь, когда я вспоминал о нем, то спускался в свою комнату и предавался размышлениям. Лена понимала меня, и не беспокоила.

Так продолжалось около трех месяцев. Как-то раз Лена попросила меня хорошо одеться, потому что нам предстоит обедать с её отцом. В моей комнате оказался богатый гардероб, и это не составило для меня труда. За обедом Петр Иванович мне открылся с другой стороны: вел себя он со мной дружелюбно, суровость и беспрекословность из его голоса исчезли. Позднее, разговаривая один на один, я узнал, что Петр Иванович бывший полковник какого-то отряда специального назначения. Сейчас на пенсии, владеет нефтедобывающим концерном. Он оказался очень интересным и умным человеком, с богатым пережитым опытом. Так же узнал, что Лена - его любимая и единственная дочь, ради которой он пойдет на все.