Подарки госпожи Метелицы - [9]

Немного подумав, Диана переоделась в домашнее платье, которое можно будет легко снять при случае. Задула свечи и умостилась на подоконнике ждать приезда Геннадия.

Тот опаздывал, что было ему не свойственно. Диана выпила уже большую часть компота и пожалела, что не припрятала от Матвеевны бутылку вина. Она надеялась, что Гене хватит сообразительности приехать не с пустыми руками.

Спустя час она начала нервничать. Даже хотела позвонить, но сдержалась – она все еще обижена, не будет обрывать ему телефон. Если он задержался, значит, к лучшему. Спустя три часа она уже не была столь уверена в правильности собственных установок и потянулась к телефону. Набрала знакомый номер, но Геночка на ее звонок не ответил.

Лида

– Ты что, дура? Ты это специально, да? – Незнакомый мужик нависал над Лидой и разве что слюной не брызгал ей в лицо.

Его слова доходили до нее словно через слой воды. Лида чувствовала себя елочной игрушкой, которую сняли после окончания праздника и положили в старую коробку, набитую плотной пожелтевшей ватой. Где ей хорошо и уютно, темно и немного пахнет загробным миром.

– Да не орите вы, – разъяренного мужика оттолкнула какая-то женщина и, наклонившись над Лидой, принялась поочередно поднимать ее веки и осторожно ощупывать ребра, затем взяла за руку, нащупывая пульс.

– Не трогайте ее, вдруг помрет! Вызовите «Скорую»! – продолжал бесноваться мужик. – Хотя, что это я, я сейчас сам ее вызову. Так, ты, мужик, и ты, женщина, – он бросился к толпе зевак, сгрудившихся на тротуаре, и принялся хаотично выдергивать из нее людей, – вы будете свидетелями – эта дура сама мне под колеса бросилась! Знаю я эти разводы, наверняка хотела бабла сорвать.

– Прекратите немедленно! – повысила на него голос добрая самаритянка. – Женщина едва жива, ее нужно как можно скорее доставить в больницу. Дыхание слабое и пульс нитевидный.

Она отпустила Лидину руку и ласково погладила ее по щеке:

– Держитесь, милая, все будет хорошо, – женщина достала телефон, набрала номер и принялась что-то торопливо говорить в трубку.

От чужой доброты, к которой Лида никак не могла привыкнуть, на глаза снова навернулись слезы. Она хотела повернуть голову, чтобы лучше рассмотреть говорящую, но ей это не удалось. Спустя секунду она с ужасом осознала, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Она их просто не чувствует.

– Вот понес тебя черт на улицу, – не переставал бушевать водитель, вернувшийся к Лиде и смотрящий на нее сверху вниз. – В таком возрасте уже по вечерам надо дома сидеть и носки вязать!

– Мне тридцать девять, – с трудом прошептала Лида и разрыдалась. Мужик резко осекся и присел над ней. Попыталась что-то сказать, но закашлялся.

– Ладно, ты эта… извини… – выдавил он из себя, прокашлявшись, – просто здесь же скоростная, все восемьдесят едут, а тут ты и сразу под колеса. Меня уже так два раза хотели развести на бабки, только вот ничего не вышло, даже не пытайся, – тон снова стал угрожающим, и Лида попробовала отвернуться от противного мужика. Тот был небрит и выглядел так, будто не спал три ночи. Алкоголем разило за версту. Все ясно, кутил, небось, где-то, сел за руль уставшим, выпившим и не смог вовремя отреагировать.

Послышался вой сирены, толпа вокруг Лиды начала рассасываться. Лида вдруг почувствовала, что у нее замерзает голова, словно она лежала в горячей ванне, а затем кто-то резко открыл дверь, и вода моментально остыла. Лида попыталась поймать взгляд сердобольной женщины:

– У меня голова разбита? – с трудом, ощущая себя Сизифом, закатывающим каждое слово в гору, выдавила Лида.

– Берегите силы, милая, врачи уже здесь, – вместо ответа попросила женщина, быстро отводя взгляд куда-то в сторону. Лида закрыла глаза, чувствуя головокружение, значит, голова действительно разбита. Ну что же, ей даже умереть не удалось легко и просто. Придется помучиться.

Она закрыла глаза, и ей показалось, что она лежит на теплом песке на берегу океана, где никогда не была. Волны омывают тело, становится все теплее и легче, все заботы и горести отступают, и она уплывает в другой мир. Лучше, чем этот.

Диана

Гена так и не приехал. Позвонил уже ближе к десяти и объявил, что у него форс-мажорные обстоятельства и он, возможно, приедет завтра. Ну что же, даже к лучшему. Она выспится, с утра сходит на массаж и к косметологу, прикупит новый наряд. И попросит Матвеевну до отъезда приготовить ужин. Встретит Геночку при полном параде, будет выглядеть настоящим произведением искусства. Тем самым, которое вводит его в состояние транса и заставляет терять голову и делать глупости.

Налив в чашку остатки компота, Диана устроилась на небольшом мягком диванчике на кухне. Кухню она любила больше всего. Она редко готовила, максимум, разогревала то, что оставляла для нее Матвеевна, поэтому кухня всегда была идеально чистой и хоть и была отчаянно старомодной, выглядела как новенькая.

Едва переехав в квартиру, Диана заменила висящее на потолке пластиковое убожество с тремя рожками на хрустальный «торт», как называл ее люстру Гена. Спрятала в кладовку практичный раскладывающийся стол, бесстыдно кравший половину пространства, и вместо него поставила небольшой круглый кованый столик, который в порыве вдохновения сама украсила мозаикой. Стол всегда был накрыт белой скатертью. Так учила бабуля. Что бы ни происходило в жизни, скатерть всегда должна быть белой и глаженой. Это незыблемый оплот, остров спокойствия.