Под звездным флагом Персея - [18]
23 августа стоял чудесный ясный безветренный день. Спокойное темно-синее море замыкали на востоке терявшиеся в дымке гористые берега Новой Земли и сверкающие на солнце снега. И не верилось, что только вчера мы были среди полярных льдов.
Возвращаясь к югу, экспедиция не имела времени снова выйти на 47-й меридиан. Наш обратный путь к острову Вилькицкого в Карском море становился почти в пять раз длиннее, чем намеченный ранее, т. е. вокруг мыса Желания. Приходилось торопиться и лишь попутно делать станции в мелководной континентальной зоне вдоль берега Новой Земли.
На широте полуострова Гусиная Земля радиосвязь с материком восстановилась и мы получили сведения, что Карское море в районе острова Белого забито тяжелыми льдами сплоченностью 5-8 баллов.
Это была опасная ледовая обстановка для возвращавшихся с Енисея пароходов Сибирской хлебной экспедиции.
В большинстве они были очень старенькими, со слабыми корпусами, совершенно непригодными для плавания даже в легких льдах.
«Малыгин» очень торопился на выручку. Кочегары держали пар на пределе, машина вертелась на самых полных оборотах. Вибрировал даже массивный стальной корпус ледокола, а из жерла широкой дымовой трубы иногда показывался огонь. По-видимому, английский уголь был длиннопламенного сорта.
В Карское море вошли мы через пролив Карские Ворота. Ни о каких планомерных исследованиях не могло быть и речи, и на пути к острову Белому мы сделали только несколько очень сокращенных станций.
По всей вероятности, сильные ветры северных румбов нагнали льды и в Карское море, закрыв подход к острову Белому и Енисейскому заливу. Радиостанция Югорский Шар сообщила нам, что еще 3-4 дня назад и Карские Ворота и даже вся южная часть Карского моря тоже были забиты льдом.
В час ночи 28 августа на горизонте появилась светлая полоса. Одни предполагали, что это отблеск луны на воде, другие — лед. Худшие предположения сбылись — часа через два «Малыгин» уже подходил к кромке льда средней сплоченности, а к утру оказался в тяжелых торосистых многолетних льдах. Измерили высоту одного из торосов, она достигала 5,5 метра.
Вот страничка из моего дневника за 29-30 августа: «Великолепный солнечный день. Льды стали очень крупными, не всегда удается их расколоть, приходится лавировать. Иногда встречаются огромные ледяные поля с нагроможденными торосами, ярко-голубыми в изломах. Корабль с усилием форсирует лед. Иногда он взбирается на льдину чуть ли не до половины корпуса и только тогда она разламывается. В образовавшуюся трещину с шумом выскакивают снизу огромные куски прозрачного льда, отколотые, должно быть, от подводной части ледяного поля. Вокруг стоит своеобразный звенящий шум. От ударов о большие ледяные поля корабль сотрясает так, что иногда трудно устоять на ногах. К вечеру стало очень холодно. Полыньи затягиваются, маленькие льдины смерзаются. 30 августа подошли к ледяной кромке, пробиться не удается».
На следующий день «Малыгина» зажали сплошные мощные торосистые льды, по которым можно было свободно ходить и удаляться на значительное расстояние от корабля. Погода стояла почти безоблачная, с легким морозцем.
После постоянного шума машины, глухих ударов корабля о лед, всяких других привычных звуков, вызываемых вибрацией корабля, наступила полная тишина. 1 сентября около 16 часов неожиданно раздался резкий удар, всполошивший всех. Оказалось, что большое ледяное, поле уперлось в перо руля и цепь штуртроса лопнула со звуком, прогремевшим в тишине, как пушечный выстрел.
По вантам я поднялся в наблюдательскую бочку и огляделся. Кругом до горизонта сверкала на солнце ледяная пустыня. Кое-где были видны вздыбленные нагромождения высоких торосов. Тяжелые сплоченные льды, без заметных разводьев, окружали корабль. По характеру льды были не местного происхождения, их принесло с севера, из Полярного бассейна.
Вот он, полярный мир, о котором я столько читал! Теперь он во всю ширь развернулся передо мной. Взяв фотоаппарат и винтовку, я ушел подальше от корабля, чтобы послушать белое безмолвие. Стояла звенящая тишина, даже не раздавалось шороха подвижек.
Невероятная свершившаяся мечта: я видел и слышал полярное безмолвие! От сознания, что вокруг беспредельные пустынные пространства, я чувствовал себя ничтожной пылинкой, и в душу закрадывались страх и восторг. Трудно было оставаться наедине с самим собой.
Слегка дымивший «Малыгин», его черный корпус, казался здесь чуждым, посторонним в этом белом мире тишины.
Возвращаясь на корабль, я повстречал зоолога А. А. Шорыгина и ботаника Б. К. Флерова. С верхнего мостика они заметили в небольшом разводье нерпу и поспешили сообщить мне об этом.
Метров 50 я прополз на животе к этому разводью, спрятался за льдиной и, выждав, когда зверь покажет голову, выстрелил. Самое главное, что он не затонул, а плавал у противоположной стороны разводья. Доставать нерпу бросился Шорыгин. По скользкой подводной части льдины он добрался до туши и, вымокнув чуть ли не до пояса, вытащил ее на лед.
