Под знаком змеи - [35]

— Пусть только сунутся, — с угрозой проговорил Алученте. — Мы расколем им черепа!

— Их много, сын мой, очень много…

Порой и принца Даоса одолевали сомнения и предчувствия. Однако лазутчики, посланные к Дувре и дальше, возвращались с утешительными вестями:

— Не видно следа всадников, не клубится нигде дым. Тишина повсюду, — говорили воины и спешили к своим девушкам.

Новое поселение вступало в свою первую весну. Заросли камыша клокотали от птиц; скалистые берега сияли белизной среди зеленых лугов и посевов. Люди привезли из лесу и посадили возле домов плодовые и ореховые деревья, вырыли колодец, приладили деревянное ведро, наметили место для алтаря.

Пастухи, высокие и сильные, соперничавшие друг с другом в красоте и смелости, собирали по утрам овец и в окружении собак вели отары к сочным травам. К обеду они возвращались, подоив овец, давали отарам отдых и снова возвращались на пастбища. Часто по вечерам они несли с пастбищ маленьких ягнят на руках.

Жизнь торила свой путь по кругу солнца, которое день ото дня поднималось все выше…

…В ту ночь прошел дождь. На рассвете земля замерла в немоте, окутанная легким туманом. Мутно-красный диск солнца медленно, будто неохотно, поднимался над горизонтом.

Принц Даос и молодые воины безмятежно спали. Бодрствовали только пастухи, старые рабыни и Артила. Дедушка возился у очага: с вечера приготовил угли и сейчас собирался мастерить обоюдоострую секиру.

Вдруг ушей его коснулось словно бы движение воздуха, потом он различил топот копыт и крики — они неслись откуда-то сверху.

Воины принца Даоса всегда готовы были схватиться с врагом и не стали дожидаться зова рога — кинулись седлать коней.

Смерч, однако, уже ворвался в селение — загорелись крайние дома.

Страх охватил людей. Плакали дети, разбуженные криками.

— Женщинам оставаться на месте! — приказал принц Даос и поднял вверх свой меч. — Остальные — за мной!

Этим маневром он хотел выманить врагов из селения. Дружина устремилась в поля, увлекая за собой кочевников.

Пастушки в длинных рубахах выбегали из домов и, прячась за стогами и заборами, натягивали тетиву луков в сторону всадников с узкими глазами и длинными косами за спиной; те валились с лошадей, не успевая поднести факел к камышу крыш бедных хижин.

Роместа целилась из лука с порога дома…

Басчейле поправлял изгородь у своего закутка, когда увидел бежавшую к нему испуганную Епталу.

— Беда! — кричала она. — У излучины тьма этих… разбойников на лошадях!

Мастер торопливо взял колчан со стрелами, лук и побежал через лощину к лодке. Столкнув ее на воду, он стал грести изо всех сил. Причалив, Басчейле оставил лодку и стал, пробираться к тростниковым зарослям. Нашел удобное место, откуда было видно село и побоище, и принялся целиться во всадников с факелами.

Многих он опрокинул. Но вслед за этими шли другие, и он не успевал расправляться с ними…

Больше половины домов было уже охвачено пламенем. Трещал и корежился камыш, обваливались крыши… Мастер заскрежетал зубами от ненависти и досады: кончились стрелы.

А в это время…

Несчастная Роместа! Сотрясая воздух криком и свистом, всадники схватили ее в бревенчатом доме, охваченном клубами дыма, и связали веревками. Дедушка Артила поднял свой тяжелый меч, но был вынужден отступить к очагу — на него надвигались копья с окровавленными остриями. Он успел только произнести: «Проклятье!» — и упал, пронзенный с нескольких сторон.

Басчейле вернулся к лодке. Горе туманило ему рассудок.

Решающая битва развернулась на зеленых полях. Принц Даос разделил свою дружину надвое и, развернувшись, стал теснить врага. Скрещивались мечи, палицы высекали искры, копья разили людей, а секиры рубили головы лошадям. Уцелевшие кони, напуганные криками, вставали на дыбы и стремительно уносились в сторону, лишенные тяжести седоков.

Принц Даос, Андреас, Алученте и их товарищи сражались с упорством. От каждого их удара либо падал конь, либо катилась по земле вражья голова. Но врагов была тьма, а их, дакских воинов, — всего лишь горстка! Как они могли сдержать натиск этих разбойников?!

Смерть не пугала. Страшнее смерти было расставание с самыми дорогими людьми. Они знали, что ждет их жен и дочерей — рабство, — и не думали о собственной жизни.

Враги с копьями наперевес приближались к принцу. Андреас не смог на этот раз помочь ему с тыла: вражеская секира повергла юношу на землю. Жизнь вытекала из него красной струйкой, орошая землю, из которой только вчера пробились к свету зеленые ростки первого урожая.

Видя, что принц окружен, Алученте направил туда своего коня, желая прийти на помощь, и проткнул мечом одного из бритоголовых. Но в тот же миг почувствовал удар в локоть и уронил меч. Поднять его не было времени: враги наседали со всех сторон, — и он пришпорил коня, решив выбраться к реке. Но напрасной была его надежда. Брошенная кем-то веревка с петлей на конце сжала ему горло и стянула с лошади, протащив по молодым всходам. На него набросились, связали по рукам и ногам и подняли на одного из низкорослых коней.

Сражение было проиграно: пастухи и воины-весельчаки лежали на земле, напитав ее своей кровью. Здесь же были женщины и дети, проткнутые стрелами. Враги пощадили только девушек и молодых женщин, которых взяли в полон; теперь те молились богам, чтобы они ниспослали и им смерть — это было лучше, чем горькое рабство.