Под знаком змеи - [33]

Тогда Артила очнулся. Вышел из хвори и слабости, как змея вылезает из старой шкуры. Казалось, он родился заново.

Человек, о котором шла молва, — а это был принц Даос, — спас фракийцев, закованных под землей. Так Артила оказался в конной дружине принца.

Окольными путями конники добрались до Тарпо-дизоса, где жили еще свободные даки.

Рассказ старика был длинен, словно лесная тропинка, и полон жестоких подробностей.

У Басчейле тоже были воспоминания: все его прошлое было связано с людьми, и сейчас смысл его труду давали люди, их сердца, их красота.

Теперь оба старика жаловались на жизнь, оставлявшую им все меньше радостей, — ведь они не вырастили преемников своего ремесла.

— Скоро, скоро зажмем в руке по горсти земли и перенесемся в мир теней — дадим отдых нашим костям, чтобы вернуться в мир с другой стороны… — говорил дедушка Артила.

Они не знали только, как долго продлится этот отдых, что их и печалило. Хорошее или плохое ждало их впереди — они тоже не знали, но то, что было, пережитое и выстраданное, того уж не забыть. Будущее скрывалось в туманной дымке, прошлое было омыто слезами, и только настоящее они держали в руках — строй его, как можешь, от твоего разума и сноровки зависит твоя жизнь.

Чтобы немного развеселиться и избавиться от горьких мыслей, старый Артила шел в свою кошару, где хранилось сено, приносил бурдюк черного вина, смешивал его с родниковой водой и пахучими травами — угощал дорогого гостя. Тогда в их души нисходил другой свет, и они начинали бахвалиться друг перед другом, какими сильными и отважными были когда-то…

Алученте и Роместа жили в Яла-чоле. Они заготовили на зиму копченого мяса, сушеных ягод и лесных орехов. К этим запасам добавлялись лепешки, испеченные Епталой, рыба, которую ловили в прорубях ручья.

Внучка Артилы скоро выучилась плести циновки из камыша, а сестра охотника — ткать конопляное полотно; ей было приятно вспоминать, как она выдергивала и замачивала коноплю в реке вместе с Андреасом.

Оруженосец принца был стройный юноша, его волосы отливали медью, глаза выражали пытливость и веселый нрав. Одевался он, как и другие воины из его окружения, в тунику и постолы, на голове носил барашковую шапку. Оружие всегда было при нем: лук и стрелы за спиной, кинжал и секира за поясом.

В хмурые зимние месяцы он все чаще приходил к дому в Яла-чоле. Обычно он охотился вместе с Алученте, а в дни, когда бушевала вьюга, они сидели возле девушек. Андреас играл на флуере, девушки пели, охотник подтягивал, подыгрывая себе на дребезжащей тетиве лука.

Однажды, в середине зимы, в ивовой лощине послышался шум. Людские голоса и лай собак, топот и ржание лошадей — все смешалось. Басчейле поднялся от огня, набросил на плечи шкуру и вышел посмотреть, кто нарушил их покой.

Боги! Явь это или сон? Дружина всадников во главе с принцем Даосом стояла на краю заснеженной поляны. Кони нетерпеливо переступали с ноги на ногу. Воины возвращались с охоты, и их предводитель решил заглянуть в Яла-чолу.

— Добрый день, мастер! — крикнул принц.

Басчейле на мгновение опешил, все еще не веря чести, оказанной ему. Затем ответил с достоинством, степенно, как и полагалось старому мастеру.

— Добро пожаловать, высокий гость! Вели привязать лошадок к ивам и зови своих воинов в хижину.

— Благодарю за добрые слова. Да ниспошлет Асклепий тебе силу и здоровье.

Принц соскочил с коня, отдал поводья одному из всадников и направился к хижине.

Следом за ним потянулись юноши-воины — один к одному, красавцы и весельчаки. На них были тулупы из волчьих шкур и толстые штаны домотканого сукна, ноги обуты в постолы из шкур косуль, на головах — косматые шапки, низко надвинутые на глаза.

Басчейле рассадил всех вокруг очага. Принцу он предложил сесть на такое место, чтобы все могли его видеть.

Гость стал хвалить дом и все, что видел вокруг, — деревянные поделки и циновки из лозы, а более всего — Мирицу, которая сумела искусно их сплести. В хижине принца не было таких вещей, — его окружали мужчины, умевшие только пахать, сеять да еще держать оружие наготове, чтобы защищаться от врагов. Женщины их рода также были суровы от постоянных войн, скитаний и тяжелой работы.

Басчейле же, по всему, был не из простолюдинов: гости разглядывали предметы, на которые затрачивалось немало труда, и во всем видели вкус и мастерство.

Принц Даос поведал об их скитаниях, о надеждах на Дувру и о Мука-порисе.

— Черно мое сердце из-за него, — проговорил он, сдвигая брови. — Оставить столько людей на произвол судьбы… Он думает, его гнездо в безопасности…

— Горько же он ошибается, — подхватил Басчейле и показал принцу знакомую уже нам табличку, покрытую воском, на которой чья-то рука оставила загадочные для него знаки. Принц прочитал ее и задумался.

— Здесь жила несчастливая женщина, — произнес он. — Послушайте, что она пишет: «Аптаса, нашему чаду не суждено появиться на свет, похорони меня за загоном, где сторожит Гунах».

— Я догадывался, что в этом доме жили благородные люди. На плато мы нашли следы загона… И я все размышлял, почему у них не сложилась жизнь, — сказал Басчейле и задумался.

Потом они опять вернулись к старым временам, к тому, как меняются люди. Это были печальные истории, и кто-то их прервал: «Хватит, наслушались!» — и стал рассказывать разные охотничьи небылицы. Все развеселились. Бывалые люди часто немного хвастливы. Алученте интересно было послушать, о чем говорят охотники. Он подсел ближе к столу.