Под знаком Меркурия - [5]

Здесь главное сразу поразить, заинтерисовать. Дети вытаращили глазёнки и внимали мне аки проповеднику.

— Вы меня хорошо знаете?

— Хм, ну конечно, ты Николя, мой братец, — сразу отреагировал Петя.

— Я тебя Ники помню с тех пор, как вы переехали под Кинешму, а что? — это добавила Анечка застенчиво.

— А вот я вас совсем не помню, ни вас ни матушку вашу. Свою тоже не помню. Жизнь свою вообще не помню. Всё, что я помню — как очнулся и меня доктор осматривает. До этого ничего — вообще, богом клянусь, — и я быстро перекрестился. Вроде не ошибся, справо-налево.

Глубокая тишина, вот бы сейчас сфотографировать эти лица. Глаза огромные от удивления, особенно у сестрички, очень уж у неё все эмоции на лице. Если Петьке очень интересно и он ждёт продолжения, то сестра постарше и поумнее. Сначала я видел в её глазах удивление, непонимание, она думала о шутке или розыгрыше. Но потом пришло понимание, что я не придумываю и её глазки наполнились слезами и она прикрыла ладошкой ротик, что бы не вскрикнуть. А там и братец прочувствовал серьёзность момента, улыбка сошла с лица.

— И что теперь, как ты жить будешь? — первым нарушил тишину Пётр.

— Да вот и я который день лежу и думаю — как?

— Читаю с грехом пополам, писать не получается. Даже молитв не помню. Трудно. Может Вы мне поможете первое время? Только не надо говорить маменьке. Я хочу попробовать вспомнить. Поможете?

— Я согласен, тут же отреагировал Пётр, — ну ещё бы, такое развлечение.

— Конечно, Николя, я сделаю всё, чтобы тебе помочь, только мне скоро возвращаться в Москву, — это сестрёнка, волнуясь, возвратила ответ.

Ну, я как бы другого и не ожидал, но всё равно приятно.

С этого дня мой день изменился полностью. С утра Анечка приходила и мы занимались чистописанием. Проблемы писать у меня не было. А вот шоркать гусиными перьями по шершавой бумаге — это каторга какая-то. Бедный Александр Сергеевич, как он стихи то писал такими перьями. Это ещё сестрица очиняла аккуратно мне перья. Изучение древнегреческого и латыни было сразу мной отвергнуто.

— Николя, но без этого невозможно быть образованным человеком.

Ещё как можно, знала бы сестрица, насколько невостребованными станут эти языки позже. Занятия математикой уже Аня сама отменила ввиду того, что её уровень знаний был неприлично низкий по сравнению с моим. А вот законом божьим она мне мозги забивала.

Петя приходил после занятий в гимназии. Он притащил православный молитвослов и я заучивал наиболее важные из них. Через неделю я знал наузусть — «Отче наш», «Символ веры» и еще пяток других произносил, периодически подглядывая в шпаргалку.

В остальное время я распрашивал детей об окружающем меня обществе. Разобрался с постными и скоромными днями. Когда нет поста — едят скоромную пищу, это все молочные блюда, мясные и яйца.

Состоялся разговор с тётушкой, невозможно стало игнорировать её. Ей уже донесли, что голос у меня вернулся и я общаюсь с детьми. От этого разговора многое зависело. Я усадил дражайшую Марию Александровну в кресло, сам устроился на диванчике.

— Дорогая тётушка, я хочу поговорить с Вами о том, что произошло со мной.

— Понимаете, я когда очнулся после болезни, долго не мог понять что со мной и где я нахожусь. Потом, общаясь с Вами и с детьми я начал что-то вспоминать, но так фрагментарно. Тут помню, там не помню. Я не знаю, что с моей головой, надеюсь с божьей помощью всё вспомню. Но пока кроме Вас в этом мире у меня никого нет и я не знаю пока как жить дальше, видимо нужно время. Поэтому прошу Вас помочь мне всё вспомнить.

Тётушка явно не ожидала такой речи от меня. Я даже не знаю, как они раньше общались. Может ругались постоянно.

Долго Мария Александра не думала, но на пару минут пауза растянулась. Наконец она решительно тряхнула головой, встала и подошла ко мне. Притянув мою голову к своей немаленькой груди, она стала гладить меня по голове.

— Бедный мальчик. А я уже не знала, что и думать. Я же подслушивала, как вы занимаетесь с детьми. Раньше ты иначе разговаривал. Вы с Петенькой частенько играли вместе, прямо как сверстники. Ты редко был серьёзен, пожалуй после смерти Поленьки (Полина Александровна моя матушка, кто не понял) только. Я уж думала, как подменили тебя. А оно вон что оказывается.

Браво, бинго. Во время я затеял этот разговор. Дальше начались бы недомолвки и проблемы.

— Вот вернётся на днях Георгий Иванович и мы поговорим о твоём будущем. Если ты помнишь, он любит тебя как своего сына. И после твоего возращения он предлагал работать у него приказчиком для начала. Не помнишь? Бедный мой.

И тётя ещё сильнее прижала мою голову к себе.

На следующий день проявились результаты нашего разговора. С утра пришёл парикмахер и аккуратно подстриг меня. Учитывая мои вьющиеся волосы, я зарос как дворовая брехливая кудлатка. А сейчас на меня смотрело вполне симпатичное лицо молодого человека. На мой взгляд можно было подстричь намного короче, но мастер ножниц замахал руками.

— Нет, никак нельзя барин покороче, — я сумел только отстоять совсем небольшие бакенбарды. Он хотел оставить их чуть ли не до подбородка.

Затем он ловко меня побрил и я почуствовал себя человеком. Оказывается самому бриться не камильфо. Это обязанность камердинера. Ну за отсутствием онного Марфа тоже недурственно это умела.