Под знаком Близнецов - [3]

Наше стремительное движение завершилось в кабинете — стильной комнате, отделанной дубовыми панелями. Ковер на полу был дорогим и явно старинным, а паркет под ним — так и вообще выше всяческих похвал. Письменный стол карельской березы, на нем компьютер, удобное кресло… Интересно, зачем Катерине Гольцовой нужен кабинет? Для каких, скажите, целей? Насколько я знаю, моя будущая работодательница — актриса местного драматического театра. А ее муж — режиссер того же театра. В старинных романах женщины удалялись в кабинет для того, чтобы писать письма. Возможно, Катерина тоже ведет обширную переписку, только по электронной почте. Или, что тоже весьма вероятно, скрывается в кабинете от своих очаровательных деток.

— Маша, кофе нам, и побыстрее! — скомандовала Катерина. Похожая на мышь девушка присела, изобразив нечто, напоминающее книксен, и испарилась.

— Глебушка, садись, не стой столбом! — материнским тоном обратилась госпожа Гольцова к парню в камуфляже. — Да и вы присаживайтесь, Женя. Ничего, что я так попросту?

Несмотря на повадки матушки-императрицы, Катерина была мне симпатична. Так что я сразу же решила про себя, что выбираю «вариант номер два», и кивнула:

— Да, нормально.

Я работаю телохранителем довольно давно — с тех самых пор, как поселилась в провинциальном Тарасове. Вообще-то в моем дипломе значится «референт-переводчик широкого профиля», но, с тех пор как я окончила вуз, профиль моей работы расширился настолько, что порой сама удивляюсь. Я окончила необычное учебное заведение — Ворошиловский институт. Этот вуз был создан специально для дочерей высокопоставленных военных и чиновников высокого ранга. Считалось, что наше учебное заведение готовит переводчиц, но в программу входили, к примеру, такие необычные предметы, как вербовка, шифровальное дело, методы ведения допроса и еще многое другое, столь же интересное.

Мой отец, генерал Охотников, пристроил меня в этот необычный вуз после долгих раздумий о моем будущем. Мне было семнадцать, к этому моменту я успела с серебряной медалью окончить школу, прыгнуть с парашютом, влюбиться в красавца-подводника, выучить несколько иностранных языков. Мои юные глаза жадно обшаривали окрестности в поисках интересных занятий, и папа понял, что пора поместить чадо в безопасное место. Таким местом и стал Ворошиловский институт. Папа напряг свои старые связи, и я отправилась в Москву. Строгая дисциплина, никаких красавцев-подводников, только учеба с утра до ночи. К третьему курсу я начала скучать и задумываться, а нужна ли мне вся эта криптография и «психокоррекция собеседника». Не знаю, каких глупостей я успела бы натворить (как раз в этот момент сын консула ЮАР, обучавшийся в МГУ, предложил мне выйти за него замуж), но тут появился полковник Анисимов.

Несколько девушек с моего курса получили предложение пройти дополнительное обучение в группе «Сигма», с тем чтобы после окончания Ворошиловки начать там работу. Предложение получили двенадцать человек. Тесты прошли восемь. До конца обучения продержались трое — моя подруга Амалия, еще одна девушка, которую я называю исключительно Коллега (сейчас она сотрудник Интерпола), и я, Женя Охотникова.

Обучение в «Сигме» было настоящим испытанием — именно там я научилась обезвреживать (и устанавливать, кстати) взрывные устройства, водить любой транспорт и обезоруживать противника раза в четыре тяжелее себя. И приобрела множество других полезных навыков, которые использую в своей работе… А потом я стала бойцом «Сигмы» и следующие несколько лет провела, освобождая заложников, проводя спецоперации в «горячих точках». Работа давала мне уверенность в том, что я делаю важное дело, служу своей стране и помогаю людям… Но постепенно я начала понимать, что нашу группу используют в своих целях нечистоплотные сильные мира сего: нашими руками решают проблемы, которые должны решаться цивилизованными методами. Самоубийство полковника Анисимова стало последней каплей. Полковник был человеком чести, сейчас такие встречаются редко… Я оставила службу, разорвала все связи с прошлой жизнью и уехала в провинциальный Тарасов, где проживала тетушка Мила, сестра моего отца.

Мила была одинока и с радостью приняла меня. Теперь у меня наконец-то появился дом, семья. С отцом я не поддерживаю никаких контактов — в день похорон моей матери папа заявил мне, что скоро снова женится, что у него давно уже другая семья. Больше я ни разу не бывала во Владивостоке, откуда я родом. Теперь мой дом — провинциальный уютный Тарасов…

Так вот, когда я только начинала работать телохранителем, я вполне успешно справлялась с охраной клиента и нейтрализацией его врагов. (Вообще-то нормальный телохранитель такого делать не должен, но почему-то всякий раз получается, что мне приходится брать на себя еще и эти задачи.) Самым трудным для меня оказалось привыкнуть к тому, как относятся ко мне люди, которые доверяют мне свою жизнь.

Для меня стало шоком, когда одна дамочка обратилась ко мне: «Эй, киска!» Теперь я отношусь к подобным клиентам с юмором, но тогда… В последнее время я даже коллекционирую подобные «перлы». В моей коллекции уже есть «Милочка», «Как вас там», «Женька»… Конечно, никто не обращается так ко мне больше одного раза. Я взяла за правило сразу же ставить клиентов в деловые рамки. Никаких «кисок», разумеется. Только «Евгения» или в крайнем случае «Женя». Я не требую называть меня по имени и отчеству — «Евгения Максимовна» звучит чересчур длинно, а в моей работе бывают ситуации, когда лишние секунды могут стоить жизни…