Под юбками Марианны - [4]

Так перезнакомился почти со всем русскоязычным Парижем и Подпарижьем. Это было не трудно: город маленький, русскоязычные друг друга и так знают. Половину я еще встречал из аэропорта, когда они только первый раз переступали границу Франции.

Северный вокзал

Я помню, как приехала Галина.

Это было начало моего второго года в столице Франции. Соответственно, я шел на второй год магистратуры. Я встретил ее по просьбе одного из русских знакомых: он заверил меня, что человек надежный и что надо помочь. Я согласился и в назначенный день приехал на Северный вокзал, держа наперевес огромный зонтик в качестве опознавательного знака.

Тяжелая остроносая громадина лилльского поезда проползла возле перрона и остановилась.

Я с независимым видом стал оглядывать обитателей самого загруженного вокзала в Европе. Интересно было наблюдать за их походкой: кто-то идет расслабленно, уверенно, кто-то, напротив, вертит головой, вытягивает шею, чтобы поскорее разглядеть встречающего. Вот женщина цокает каблуками по асфальту. Она явно спешит, может быть — опаздывает куда-то, по дороге поправляя на плече дамскую сумочку. Вот африканские две, явно камерунские, необъятных размеров женщины, одетые в некое аляповато-желтое подобие сари и в каком-то бесформенном головном уборе. Вот одинокая девушка в сари. Север Парижа притягивает к себе множество подобной публики. Я подумал, что вот бы и мне носить расшитый кафтан, красные шаровары и сапожки и пускаться вприсядку для увеселения публики в метро. Вот прогуливаются группами солдаты национальной армии с автоматами, совсем молодые, выглядящие потому немножко несерьезно по сравнению со своими обязанностями. Вот неподалеку у соседней платформы за небольшим металлическим заграждением толпятся встречающие «Евростар». Они по-особенному модны и современны, то ли действительно во многом выделяясь среди разношерстной вокзальной публики, то ли оказываясь каким-то привилегированным сословием лишь в моих глазах: тогда все связанное с «Евростаром» казалось таким далеким, а эти люди словно прикасались к таинственному источнику. В Англию мне нужна была виза, а без постоянной работы ее было не получить.

Я видел Галину на фотографии и потому знал, чего ждать. Но я не верю фотографиям. Они лгут, даже если там изображен действительно тот человек, что вам нужен. Все равно на деле окажется что-нибудь другое: либо талия шире, либо рост выше, то голос будет слишком низок или слишком высок… Я не люблю стоять с глупым видом и искать лицо с фотографии, когда в реальности все совсем другое.

Ко мне подошла девушка. На ней были темные очки, которые закрывали пол-лица. Рядом с ней возник неоново-синий горб чемодана.

— Даниил?

— Да, добрый день.

Она безапелляционно вручила мне свой багаж, и я покорно покатил его по перрону, прокладывая путь в сторону метро меж суетящейся толпы.

Дойдя до ступеней под землю, Галина остановилась:

— Уже? Не, пойдем выпьем чего-нибудь. — Она посмотрела на часы. — Мне торопиться некуда. Ты знаешь здесь что-нибудь поблизости? — с этими словами Галина, совершенно не интересуясь моим ответом, решительно повернулась на каблуках и отправилась в сторону наземного выхода. Череда кафе, отделенная от здания вокзала проезжей частью, уже светилась добрыми и чуточку мечтательными огнями.

Мы уселись на улице в одном из них. Затухающее солнце искрилось на стеклах припаркованных машин.

Была осень, начало учебного года.

Первым делом оказалось, что Галя никогда даже не знала лично моего знакомого. Тот делал одолжение какому-то своему однокашнику, которого и попросила Галина. Мне было приятно, что сеть людей, которым я нужен, уже охватывает не только моих знакомых. Хотелось прийти на помощь каждому, кто бы ни попросил.

Моя новая знакомая закончила филологический факультет в Москве. Училась ни так ни сяк, прилежно, вдумчиво, но без рвения, не вкладывая души в то, чем хотелось заниматься. Многие подружки пропадали в клубах, бесстыдно водили своих ухажеров за нос, были заняты поиском мужей или богатых спонсоров. Галиной натуре это было противно. Родители приучили ее все делать самой и гордиться своей самостоятельностью. «Зарабатывай все только своим трудом», «не завись от мужчин» — эти мантры она заучила с детства, а когда было одиноко — с чувством внутренней гордости повторяла их. При этих мыслях спина выпрямлялась, мысли становились яснее и проще.

Ей порою даже мерзко бывало встречать своих бывших товарок и просто случайных знакомых, если она знала, что они, по ее мнению, вели себя «нечестно». И тут же, бывало, вместе с ними ревела от обиды и неверности чужих мужчин. Конечно, круг знакомых постепенно сужался. Старшие подруги по факультету заканчивали и уезжали либо выходили замуж и совсем пропадали из виду, из одногодок были интересны всего две-три девушки, а с новыми Галина не сходилась.

Так она и жила пять лет. Зачем она поступила на филологический факультет, она уже давным-давно позабыла, а новых идей, куда пойти и что делать со своей жизнью, у нее не появилось. Хотелось сделать что-то, что оставило бы след в сердцах окружающих, в жизни страны: что-то значительное, может быть даже героическое. Она ждала. При мыслях этих сердце Галины сжималось, дыхание перехватывало, и вот оно, казалось, скоро придет, то, ради чего она готовила себя всю жизнь до той минуты… но время шло, а ничего значительного на ум так и не приходило. Напротив, голова была занята все больше мелочными вещами, всплывающими в суматохе: как прожить на зарплату, как сдать сессию. Первый иностранный язык у Галины был немецкий, хотя и в то время она уже с горем пополам понимала по-английски и по-французски, — одним словом, самый обычный набор языков у русских во Франции. Закончив вуз в Москве, она в тот же год уехала нянечкой в Нюрнберг, где и прожила год у какой-то семьи.