Под тремя коронами - [118]

Великий князь встал, велел одному из бояр держать крест и приказал читать перемирные грамоты. Их прочли и положили под крест. Обращаясь к послам, Иоанн сказал:

— Паны! Мы с братом своим и зятем Александром, королем и великим князем, заключили перемирие на шесть лет и грамоты перемирные написали, и печати к своей грамоте привесили, а вы к королевскому слову, к той грамоте, которой у нас надлежит храниться, печати свои привесили. Мы на этих грамотах крест целуем, что хотим править так, как в грамотах писано. Вы также целуйте крест. А как будут у нашего брата московские бояре, то брат наш и зять к грамоте свою печать привесит и крест поцелует перед нашими боярами, отдаст им перемирную грамоту и будет править по ней…

После этого великий князь и послы целовали крест. Мишковский при этом сказал Глебовичу:

— Всего 19 городов забрал московитянин одним махом. Кроме того, 70 волостей, 22 городища и 13 сел.

— А что было поделать… — беспомощно развел руками пан Станислав. — За ним сила… Не зря же теперь стало правилом, что литовские послы ездят в Москву… А раньше при короле Казимире равенство было в этих делах…

— Хорошо хоть так, — продолжил Мишковский. — Швеция, Ливония вообще не могут своих послов в Москву присылать… Они сносятся только с Иоанновыми наместниками на местах.

Однако, и заключив перемирие, Иоанн оставался неуступчивым и твердым во всем, что касалось Елены. Он снова потребовал у послов, чтобы Александр не принуждал ее к римскому закону, поставил на сенях греческую церковь, приставил к ней слуг и служанок православных. При этом предупредил послов:

— А начнет брат наш дочь нашу принуждать к римскому закону, то пусть знает: мы этого ему не спустим, будем за это стоять, сколько нам бог пособит.

Услышав это, послы, переговорив между собой, отвечали:

— Папа уже дважды присылал к Александру с требованием, чтобы Елена была послушна апостольскому престолу и ходила в католическую церковь, чтобы и Елена, и все русские в государстве были соединены с Римом в соответствии с решением Флорентийского собора.

Станислав Глебович при этом предложил:

— Не угодно ли будет великому князю отправить в Рим своего посла, к которому присоединился бы и посол Александра.

На это Иоанн сказал:

— Об этом деле о своей дочери нам к папе посла незачем посылать…

Перед отъездом послов Иоанн принял отдельно канцлера королевы и великой княгини литовской Сапегу. Великий князь хорошо знал этот род, то, что его представителей привлекало государственное поприще, служение великим князьям литовским. Православные, русичи из полоцких или минских бояр по происхождению, Сапеги часто приезжали в Московию с примирительными посольствами и даже хотели видеть на престоле Литвы и Польши русского великого князя. Не раз выступали против унии Великого княжества Литовского с Польской Короной.

— Ивашка! Привез ты нам грамоту от нашей дочери, да и словами нам от нее говорил. Но в грамоте не дело написано, и непригоже ей было о том к нам писать. Скажи от нас дочери, чтобы она помнила бога, наше родство, наш наказ держать свой греческий закон во всем крепко. И хотя бы ей пришлось за веру и до крови пострадать, то и пострадала бы…

Иоанн передал дочери, что если она волею или неволею к римской вере приступит, то ни он, ни мать ее на это не благословят. Да этого и зятю своему он не простит: будет у них за то беспрестанная рать.

Только после этого Сапега смог выполнить поручение Елены и устно передать отцу, что она нерушимо держится греческого закона, а от мужа своего притеснений терпит мало. Настоящими виновниками всех несчастий являются кардинал Фридрих, епископ Войтех и литовские паны, которые много хулы возводят на греческий закон, а ее, королеву и великую княгиню, называют некрещеной. Эти лица влияют на то, что и Папа Римский стал настаивать на ее обращении в латинство. Елена выражала опасение, что после смерти мужа ее положение ухудшится, так как муж — ее единственная опора на чужбине.

В заключение Сапега передал просьбу Елены добиться от Александра новой грамоты, скрепленной подписью не только короля, но и кардинала Фридриха и епископа Войтеха Табора. При этом князь Иван представил проект грамоты, составленный им со слов Елены Ивановны.

XXVII

В солнечный апрельский день посольство еще по снегу тронулось в обратный путь. В тот же день, в девятом часу утра, скончалась София Фоминишна. Ее смерть явилась для Ивана III большим горем. К этому времени великий князь не питал уже к супруге страстных чувств, но ум Софии, проявленный в самых важных государственных делах, ее полезные советы и, наконец, привычка крепко объединяли и связывали супругов. Эта потеря для Иоанна была настолько чувствительной, что и его здоровье расстроилось. Придворные считали, что семейные тревоги и несогласия, государственные труды и заботы подорвали его здоровье.

Во время пребывания послов в Москве Елена обратилась к близкому к матери человеку, греку Юрию Малому, с просьбой купить ей черного соболя. На самом деле через этого грека шла секретная переписка литовской княгини с матерью и братом Василием. Елена хотела без ведома канцелярии Александра, без ведома панов-рады и духовенства объясниться и примириться с матерью и отцом, узнать все новости, касающиеся близких ей лиц. Ивану Сапеге она не доверилась: скорее всего потому, что в Москве ему не поверили бы до конца. И действительно, эта переписка помогла рассеять тучи, полностью примириться и восстановить прежние дружеские семейные отношения. В частном порядке отец стал относиться к Елене приветливо, хотя официально сохранял недовольство дочерью.