Под тремя коронами - [101]
— Вот я его сейчас ссажу, — сказал, как бы обращаясь сам к себе, один из русских молодых ратников, прикладывая к плечу мушкет.
— Что ты, — притронулся к нему сосед с почти седой бородой. — Негожее затеваешь… Такая перекличка была в обычае наших далеких предков…
Старый воин задумался, глядя на своих противников: неужто бесчестию и насилию конца не будет? Неужто вконец рассорились братья-славяне? А ведь что Великая Русь, что Белая Русь — все одно и то же… Им бы объединиться надобно, а не воевать бесконечно. Глядишь, и южные поляне потянулись бы в единое целое… А иноверцы, между тем, гонят славянских рабов и рабынь за Сулу и Дон.
Между тем, от литвинов доносилось:
— Аль забыли, как знамена Ольгердовы развевались перед стенами кремлевскими… Как копье свое он прислонил к воротам Москвы…
Ему вторили: и где же были ваша храбрость и сила, когда великий Витовт легко забирал у вас целые княжества…
— А вы, слуги и прихлебатели польские, даже мечи в руках не умеете держать, — неслось с правого берега.
Получив от пленников недостоверные, заниженные данные о числе московского войска, Острожский надеялся легко управиться с противником. Чувствуя настроение своего элитного аристократического отряда, весьма впечатленного своей мощью, гетман легкомысленно атаковал группировку русских численностью 40 тыс. воинов. Передовой московский полк отступил. Многие посчитали, чтобы не слышать оскорбителей-крикунов. На самом деле, чтобы заманить противника на свой берег реки. И это русским удалось. Зная о разделении сил противника, главный воевода войска московского Даниил Щеня обрушился всеми силами на войско Великого княжества Литовского. Битва, продолжавшаяся шесть часов, была кровопролитной, мужество и силы сражавшихся казались равными. С обеих сторон было примерно 80 тыс. воинов. Но устроенная воеводами Иоанна тайная засада внезапным ударом на левый фланг литвинов смяла их. Не спас положение и рыцарский полк кованой брони: из-за обрушившегося моста он к началу битвы не смог полностью переправиться. Но основная часть полка успела выстроиться в линию, перед ними заняли свое место арбалетчики и оруженосцы. По приказу Даниила Щени их атаковала татарская конница. Когда между противниками оставалось около двух десятков метров, татары одновременно бросили арканы и почти весь первый ряд оруженосцев был вырван из строя и мгновенно перерезан скинувшимися с седел степными наездниками. Следующая волна татар заарканила арбалетчиков, которых постигла та же участь. Это вызвало яростный рев рыцарей, и их железная стена качнулась вперед, наступая на русских. Казалось, что закованных в железо воинов невозможно было остановить. Но в течение часа русские разъединили их строй и почти всех вырубили.
Воины Острожского искали спасения в бегстве, тысяч восемь из них полегло на поле боя, множество утонуло в реке, так как специальный отряд россиян к этому времени разрушил мост через реку Трясна. Сам воевода Острожский, смоленский наместник Станислав, маршалки Григорий Остюкович и Литовор Хребтович, князья друцкие, мосальские, многие паны и шляхтичи были взяты в плен. Бегством смог спастись только Станислав Кишка с четырьмя ротмистрами и несколькими сотнями воинов. Весь обоз и огнестрельный снаряд также достался победителю. Никогда еще россияне не одерживали такой победы над Литвою, которая в течение ста пятидесяти лет вселяла в русских такой же ужас, как и монголы.
Однако утомленные походом русские силы не решились развивать победу. На стыке августа-сентября, в преддверии близкой осени, они повернули назад. Потрясенным поражением и растерянным литвинам это оказалось на руку. Тем временем северная группировка русских сил продолжала наносить удары из Пскова и Новгорода. Заняв Торопец, они одиночными набегами разоряли окрестности Витебска и Полоцка.
17 июля великий князь московский получил весть о победе на Ведроши. Москва радовалась: палили из пушек и пищалей. Иоанн в знак чрезвычайной милости послал знатного чиновника ко всем московским воеводам, принимавшим участие в битве, спросить о здоровье: честь большая для любого боярина и воеводы, не говоря уже о людях более низких сословий…
— Да скажи первое слово князю Даниилу Щене, а второе — князю Иосифу Дорогобужскому, — напутствовал Иоанн своего посланца.
Через несколько дней в Москву привезли литовских пленников. В простых телегах, некоторых в оковах. Москвичи толпились вдоль улиц, по которым их везли к войсковому приказу. Отзывались насмешливо… Вскоре пленников разослали по городам. Князь Константин Острожский в оковах был отправлен в Вологду. Держали его крепко, но поили и кормили довольно — на четыре алтына в день. Прочих князей и панов содержали на полуденьгу. Острожский как мог поддерживал своих соратников. И им, и себе в успокоение приводил слова Соломона: человек и конь готовятся к битве, но победа исходит от Господа…
Иоанн чтил князя Острожского и склонял вступить к нему в службу. Но гетман долго не соглашался, говоря государевым людям:
— Я присягал своему великому князю, Александру, и хочу сохранить ему верность.
Просил передать Иоанну:
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.