Под стеклянным колпаком - [7]

— Значит, меня вы приглашаете в качестве возбудителя энергии?

— Да, вас и вот Воскобойникова. Обоим вам терять нечего. Поедемте со мною, ни о чем не спрашивая. Сами все увидите на месте. Не понравится — силой держать не станем. Обратный проезд гарантирован.

— А не боитесь, что мы разболтаем вашу тайну?

— Ну, от этого никогда не убережешься. Да я убежден, что вы и не захотите вернуться. Решайте сразу!

Коваль молча протянул руку Иванову. Согласия Воскобойникова как будто и не спрашивали, и это обижало его.

— А как же моя жена, ребенок?..

— С собою возьмите. У нас она отдохнет, поправится. Через неделю Иванов, Воскобойников с семьею, Сашка Коваль и мрачный слуга выехали за границу.

Глава VI В страну счастья!

Путешествие до австралийского порта Аделаиды не представляло ничего интересного.

В Гамбурге и Ливерпуле присоединились два семейства.

Сначала веселый, добродушный немец Юстус Шварц, любящий поговорить о Бебеле, о социализме и синдикализме за кружкой пива. Жена у него — белая, полная хохотушка. Два крикливых мальчишки.

В Англии подсел пожилой ирландец с взрослым сыном и красавицей-дочкой, едва перешедшей границу детства.

Ирландцы были сумрачны, озлобленны, при споре легко возбуждались. Того и гляди возьмутся за ножи.

Коваль спросил Иванова с усмешкой:

— Зачем вы берете таких?

— Ничего, обойдутся. Это у них национальное. Исторически угнетенный, обиженный народ.

— Злые трусы! Арендаторов били из-за угла. No rent![2] А лордов боялись. А перед взводом солдат бежит тысячная толпа. Ах, эта толпа — гнусное, трусливое чудовище, жестокое со слабыми и беззащитными! Разорвут на куски какого-нибудь несчастного, а десяток штыков вызывает панику. Найдется сильный человек, бегут за ним, как стадо баранов, а потом его же предадут.

— Вы сами излишне озлоблены.

— Зато хоть не трус.

Иванов часто приглядывался к Ковалю. Энергия, сила, ум этого человека невольно привлекали к нему, но что значат эти внезапные вспышки, огневой блеск глаз, хищное выражение?

Хорошо ли делает Иванов, что везет его в колонию?..

В Аделаиде путешественников ожидал пароход «Утопия».

— Ну, теперь мы почти дома, — весело сказал Иванов, — это судно принадлежит колонии и свезет нас, куда нужно.

Но от дальнейших объяснений отказался.

— Увидите, сами увидите!

Бухта южно-полярного материка почти не изменилась с тех пор, как с лишком два года тому назад к угрюмым берегам пристала «Утопия» вместе с двумя грузовиками, высадила рабочих и сдала огромное количество ящиков, тюков и машинных частей.

Теперь на черных скалах не видно было даже навеса и белого переносного домика.

Иванов заранее предупредил новых колонистов, чтобы они не брали с собой багажа — все в изобилии найдется на месте.

Время соответствовало нашему лету и погода стояла теплая. Но камни, набросанные повсюду в беспорядке еще в первые века мироздания, делали дорогу крайне утомительной, и детей пришлось нести на руках.

Наконец добрались до отвесной ледяной стены.

Шесть матросов с «Утопии» опустили на землю носилки, которые несли по двое. Развязали тюки и вынули легкую меховую одежду. Костюмы были сшиты наподобие эскимосских.

Иванов приказал всем одеться, а сам, между тем, собирал какой-то диковинный аппарат. От большого ящика, стоявшего на носилках, шли два провода к длинному ножу с ручкой.

— Пускай! — скомандовал химик.

Раздалось характерное жужжанье электрического тока и нож накалился добела. Иванов подошел к ледяной стене и начал проводить по ней ножом, намечая четырехугольник. Нож входил в лед, как в масло. Кусок за куском матросы вынимали ледяные глыбы.

Обрадовался проход. Иванов засветил электрический фонарь. В глубине обозначилась железная дверь. Особым ключом она была отперта.

— Пожалуйте, господа, милости просим!

Коваль смело шагнул вперед. Женщины, видимо, робели и к ним жались дети.

За дверью оказался туннель, устланный деревянными досками.

Когда все вошли, двери вновь захлопнулись.

— Матросы, — пояснил Иванов, — сейчас закладывают вход льдинами и через несколько часов они так смерзнутся, что не знающий секрета ничего не увидит, кроме сплошного льда.

Колонисты переглянулись. Невольно их охватило чувство людей, захлопнутых в ловушке. Шли молча.

Никто не мог сказать, сколько длилось путешествие подо льдом. Начался подъем. Деревянный пол шел здесь ступеньками. Показалась новая дверь, замыкающая другой конец туннеля. Иванов, найдя ручку рычага, повернул ее.

— Теперь придется подождать с полчаса!

Действительно, вскоре послышался лязг железа и дверь распахнулась. Яркое солнце ослепило глаза, отвыкнувшие от света.

— Погодите, наденьте сначала консервы.

В сумке химика оказался целый запас очков.

Наконец, вышли на свежий воздух. Неожиданный пейзаж развернулся перед колонистами. Они стояли на широком плоскогорье, сплошь покрытом ослепительной пеленой снега.

Четверо, одетые в меха, возились около пары механических саней, на передней части которых помещались пропеллеры, одетые сетчатыми кожухами.

— Аэросани! — ответил Иванов на вопросительный взгляд Коваля. — Сто верст в час!

Колонисты уселись, электрические двигатели были пущены в ход и сани помчались почти беззвучно на юг. Только легкий свист и гул свидетельствовали об энергичной работе машин. Особые щиты охраняли пассажиров от бешеных волн стремительно разрезываемого воздуха.