Под стеклянным колпаком - [28]
— Надолго ли?
Объяснился Коваль и с Воскобойниковым. Подошел к нему и сказал просто, задушевным голосом:
— Простите меня!
Воскобойников, легко обижающийся и так же легко прощающий, пошел на удочку. Он уже успел обдумать весь «инцидент» своей супружеской жизни и додумался до того, что поступок его был некультурен, и что Наташа имела право не предупреждать его, тем более, что в этом смысле состоялось и общее решение народного собрания. А для Воскобойниковых большинство голосов важнее доводов личного ума и чувства. Лишь бы голосование всеобщее, равное и прямое, а по делу обвинения Наташи оно было и тайное…
И Воскобойников подал руку Ковалю, и даже стал ему объяснять что-то длинное-длинное, так что у Коваля не хватило терпения слушать, и он поспешил закончить беседу.
— Все это верно. Но главная причина в том, что мы упустили из виду воспитание, привычки, привитые нам взгляды. Умом мы признаем полную свободу личности, а на деле не можем сбросить ветхого человека, особенно в сфере полового вопроса.
Это было не только вполне научно, но даже со слезой, пролитой по поводу искалеченности человека обществом, средой и т. д. И примирение Воскобойникова с Ковалем состоялось.
Случай свел и оскорбителя с оскорбленной.
Эвелина часто гуляла одна, отдаваясь грустному настроению и невеселым мыслям.
Однажды она столкнулась лицом к лицу с Ковалем в пальмовой роще. Инстинктивно ускорила шаги. Коваль дал дорогу, но сказал, явно волнуясь:
— Выслушайте! Об одном прошу: дайте мне сказать все.
— К чему? Я не сержусь… Лучше забыть.
Но превозмогло женское любопытство: узнать, что он скажет в свое оправдание. И Эвелина остановилась…
Коваль говорил горячо и страстно. В ярких образах очертил свое прошлое, борьбу с людьми чуть не с детства.
— Меня жизнь не сломила, но озлобила, развила болезненное самолюбие и подозрительность. Ваше посещение меня оскорбило. Почуялось отношение сверху вниз, обидное снисхождение. Я был убежден, что все это по предварительному уговору. Посоветовали ваши друзья. Потом что-то вроде допроса, выпытывания.
Коваль остановился и провел рукой по лицу.
— Да это все не то! Не настоящую правду говорю. Вскипела обидой душа, потому что встретил женщину, перед которой готов был спасовать, унизиться. Чувствовал, что если только чуть поддамся, вы станете госпожой моей воли. И хотел доказать и себе, и вам, что женщина никогда не получит надо мною власти…
Эвелина ничего не ответила и медленно вышла на широкую аллею, ведущую к главным зданиям.
Девушка чувствовала, что он провожает ее взглядом. Ей было жутко и стыдно: женское тело не забывает мужских прикосновений.
А по мере того, как Эвелина удалялась, лицо Коваля принимало все более хищное выражение, и с губ срывался угрожающий шепот…
Глава XXIII
Совещание в пещере
Патрик вылез из своей берлоги и стал пробираться по головоломной тропинке ко входу в большую пещеру.
Вдруг он вздрогнул и остановился.
В первый раз с тех пор, как он скрылся в пропасти, сигнал предупреждал его, что идти дальше нельзя.
Это был фонарь с темно-красным стеклом, и в полумраке, царящем в расселине, казался зловещим кровавым глазом.
Патрика, трусливого и суеверного, охватило жуткое чувство.
Коваль взял с него слово повиноваться, но ничего не разъяснил. Правда, упомянул о сигнале, но что должен делать Патрик в этом случае? О какой опасности предупреждал красный фонарь? Если тайна убежища открыта, надо бежать, искать нового места.
И почему именно нельзя пройти в большую пещеру?
Естественно напрашивался вывод: здесь какая-то тайна. Коваль что-то затеял!
Патрик решил осторожно доползти до входа в пещеру.
В нескольких шагах от нее ему послышался странный звук, происхождение которого он не умел объяснить.
Дальше двигаться Патрик побоялся.
Тут он вспомнил, что в стене обрыва есть узкая трещина, доходящая до самой пещеры. С огромным трудом влез он в отверстие и полз до тех пор, пока трещина не обратилась в трубу не более полуметра в диаметре. Патрик поднял голову. Теперь все, что происходило в пещере, было явственно слышно.
Причина странных звуков сразу объяснилась. Это были человеческие голоса.
Патрик прислушался.
Говорил Коваль.
— Товарищи, разве вы не поняли до сих пор, что вас всех бессовестно обманывают? Бессонов и Уальд — великие ученые и изобретатели, но, как и все люди, жаждут богатства, власти, наслаждений. Я достоверно знаю, что они, задолго до основания колонии, совершили экспедицию на южно-полярный материк, но держали это в тайне. Они отлично знали о существовании здесь богатейших залежей золота и алмазных копей. Добыть это несметное богатство стало целью их жизни. Конечно, проще всего было образовать акционерное общество, но это значило бы поделиться своими изобретениями и полученными богатствами. Не забывайте, кроме того, что южно-полярный материк не принадлежит ни одной державе. Узнают, что здесь золото, все поедут сюда. К берегам пришлют броненосцы, высадят солдат… Поняли теперь? Тогда Бессонов выдумал особую штуку. Он познакомился с Эвелиной Шефферс — миллиардершей. Наследники богачей всегда либо идиоты, либо сумасшедшие фантазеры. Вот Бессонов и поймал Эвелину на удочку. «Давайте оснуем „страну счастья“»! Она с радостью согласилась. Таким образом, все выгоды на стороне Бессонова и Уальда. Они осуществили свои изобретения и достали даровых рабочих. Они выкапывают из земли огромные богатства. Конечно, для себя. И все делается в тайне. Никто во всем мире, кроме членов колонии, не знает ничего о «Полярной империи» и ее сокровищах. А колонисты одурачены, верят господам ученым и преданы им…
