Под созвездием Кассиопея - [14]

— Ну а дизайн иллюминаторов кто помогал разрабатывать?

— Да кто ж еще?! День и ночь прикидывал, и так и сяк. Сколько бумаги на чертежи перевел.

— Да ты, смотрю, и впрямь, мастер! — с неподдельным восхищением произнес Старшой.

Похвалу Александр принял. Иллюминаторы, и впрямь, смотрелись классно. Ближе к носовому отсеку продолговатые окна сужались подобно уголкам человеческих глаз. Окна каюты располагалась не под прямым углом, а со скосом в сорок пять градусов. Издали казалось, что «глаза» яхты лукаво прищурены.

— А вот мачтой недоволен, — посетовал Александр. — Тяжеловата. Сварил для пробы, да так и не успел заменить. Уж больно не терпелось поставить «Кассиопею» на воду!

Но Старшой его уже не слушал. Снова думал о чем-то своем. Это было написано на его волевом лице. И вдруг задал странный вопрос:

— И все-таки, во сколько бы ты оценил свою «Кассиопею»?

— Можно встречный вопрос? — невольно вырвалось у Александра. — У вас кто, сын или дочь?

— Дочь. А что?

— Во сколько бы вы ее оценили?

— Ну, парень, ты даешь! Хватил через край!

Александр развел руками. Помолчали. Этот Старшой нравился ему все больше. И тот, будто прочитав его мысли, вдруг сказал:

— Знаешь, парень, я бы к тебе и на следующий год приехал.

Один, без этих «молокососов». Месяца на два. Хочу научиться под парусами ходить. Заплачу, сколько скажешь. Согласен?

— До следующего года еще дожить надо. Телефон есть. Созвонимся, — уклончиво ответил Александр. Не любил пустых обещаний. Как Бог даст. Хотя нутром чуял, что из этого мужика вышел бы толк.

Старшой задумчиво смотрел на воду, будто в ней пытался найти ответы на вопросы, что явно терзали душу.

— Стало быть, ты, как кошка, которая гуляет сама по себе, — ни к кому не обращаясь, тихо, вслух рассуждал он. Александр не сбивал. — Как же умудряешься в наше-то время таким независимым быть?

— С Божьей помощью, — чуть улыбнулся Александр. Старшой всерьез этого не принял:

— И ни разу не наезжали?

— Было дело.

— Отбодался?

Александр кивнул.

— Никому ни за что платить не собираюсь! — вдруг жестко добавил он, будто к горлу его, и впрямь, приставили нож. — Яхту эту делал для души. Халтурами промышлять не собираюсь. И потому ни в каких «крышах» не нуждаюсь!

— Отчаянный, однако!.. Ну, если что — мне сообщи! Помогу. Не бойся никого!

— Мне бояться некого! Я — человек верующий. У вас, смотрю, тоже крест на груди…

— А это… так, побрякушка! — брезгливо коснулся Старшой золотой цепочки с крестом. — Теперь уж, брат, и хотел бы, да не поверить!

— Не зарекайтесь. Это дело такое!

И разговор свернулся, будто ветром оборвало зыбкую нить.

Вскоре Валерка крикнул всех пить чай. По трапу быстро застучали тяжелые ноги. Те двое стали спускаться в каюту.

— Тебе сюда принести? — заботливо спросил у Александра Старшой. — А хочешь — подменю. Иди, погрейся.

— Опасно: ветер сильный, положить может, — покачал головой Александр, внимательно вглядываясь в паруса. У женщины, что наблюдала за ними с грота, в глазах снова промелькнула улыбка. Александр подмигнул ей. Все в душе так и пело: лед-то тронулся. Зазвучали живые струны. Значит, не зря день прожит. И на том спасибо!

Людмила

Каждый год второго августа она ходила в яхт-клуб. Ни детей, ни мужа с собой не звала. Хотелось побыть одной, чтобы никто не мешал думать о брате. Помнила все подробности того страшного дня. Она занималась поливкой огорода. Погода для августа была на редкость теплая. Лето только-только начинало спускаться с зенита. Однако осень уже начинала упрямо заявлять о себе. Солнечные лучи падали на землю не под прямым, а под скошенным углом. И воздух не распирало духотой, как в июле. Листья кустов черноплодной рябины в саду краснели, буйная зелень на грядках понемногу увядала. Любимый Сашин горох перерос и слег на землю. Поливки было много. А она вдруг почувствовала в ногах какую-то слабость. Ни с того ни с сего. Пришлось пойти в дом и прилечь. Стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором открылось темное небо. На нем вспыхнули цифры. Двойка, восьмерка… Что за арифметика? Дата, что ли? Да ну! Бред какой-то! Открыла глаза. И вдруг осенило. Похоже, день, месяц и год! А сегодня-то какое число? Господи! Как могла забыть? Второе августа. Ильин день. Что за странные знаки? И откуда эта тревога? С утра все мысли крутились вокруг Саши. Может быть потому, что именно сегодня он обещал вернуться из плавания? Погода стояла отличная, все дни. Расстраиваться, вроде, причины не было. Он и один всегда прекрасно управлялся с яхтой. А в этот раз ушли вдвоем с девушкой. Рассказывал Саша о подруге мало. Знала только, что звали ее Марией и жила она в другом городе. Работала переводчицей. Тьфу, тьфу, не сглазить бы! С женщинами отношения у брата как-то не складывались. Вспомнился один эпизод, о котором рассказал ей брат, когда ей исполнилось шестнадцать. Ему так хотелось предостеречь ее от ошибок, потому, наверное, и поведал все, как на духу.

Он возвращался из отпуска, из своей первой поездки за границу. В ту пору ему только-только стукнуло двадцать пять. Случилось так, что он опоздал на пригородный поезд. Решил до утра погулять по набережной, посидеть в ночном баре, посмотреть на танцующие пары, выпить пива. За стойками насмешливо поглядывали на клиентов бритоголовые бармены. Бил, как кувалдой по голове, тяжелый рок. К его столику подошла девушка. Поставила два бокала с коктейлем.