Под солнцем тропиков. День Ромэна - [8]
— Не понимаю.
Тогда к нему долетели другие слова. В них крылся аромат европейской дипломатии:
— Русська крясна сволось, лети сюда…
Петька понял их не сразу, а поняв, усмехнулся и в долгу не остался.
— Высокородные джентльмены, — сказал он, — мне нужно знать, не у вас ли маленькая русская девочка?
— Никакая русська девчонка нет, — ответили ему, и затем — новое приглашение:
— Лети сюда, скверный больсевик, а то застреляем.
Течение уже пронесло ялик мимо дирижабля. Вполне удовлетворенный ответом, Петька собирался улизнуть, положив руку на рычаг. В это время от англичан затакал пулемет. Пули провизжали над головой… Петька дернул рычаг, ялик скакнул вверх. Тотчас и дирижабль начал подниматься.
Тогда Петька вспомнил об «игрушке». Он вынул из кобуры странного вида револьвер: с дулом, тонким, как спичка, и с массивным барабаном. В барабане сидело тридцать патронов: пятнадцать с красными головками, пятнадцать с синими. Петька повернул барабан на красные головки. Дуло он направил в тучное брюхо дирижабля. Спустил курок… Раздался треск, будто зеркальное стекло выдавили. Блеснула молния из дула, еле видимая на солнце. И навстречу ей из брюха гиганта острыми языками вырвался огонь. Страшнейшие взрывы, один за другим, бросили ялик метров на сто в сторону, а разорванный гигант, изрыгая в пламени шпангоуты и стрингеры, кувырком полетел в воду… Последнее слово техники — электрический револьвер изобретателя Лялюшкина — уничтожило слово предпоследнее…
6. Электрический револьвер техника Лялюшкина действует превосходно
Петька не был подготовлен к столь грандиозному эффекту, произведенному электрической «игрушкой». Мало того, что его контузило и оглушило рядом взрывов, он был сильно угнетен гибелью человеческих жизней. В его цели входило лишь продырявить шкуру воздушного кита, чтобы лишить его возможности подниматься выше.
Кривя губы в сильнейшей растерянности и от нежданной тоски, подступавшей к горлу, он свесился через борт ялика. Внизу засасывались зеленой бездной горящие остатки гордого царя воздуха. Отдельно плавали в воде лягушками две человеческих фигуры. Океан был спокоен. Поверхность его сверкала и переливалась на солнце мелкой серебряной чешуей.
— Я их должен спасти, — прошептал Петька, — все-таки — человеки…
И он привел бы в исполнение свой рискованный план, если бы над ним не появились вдруг три гидроплана-истребителя. Они вынырнули из туч, как привидения, и гулом своих моторов сразу наполнили воздух. Петька слышал и раньше этот гул, глухой и далекий, но не осознал его своей смятенной головой.
Перед лицом нового неприятеля Петька резко взмыл кверху и на пути был осыпан градом пуль. Все пули благополучно пронеслись мимо, но одна пронизала бочонок с водой и устроила наводнение в ялике. Гидропланы продолжали сеять пули часто и непрерывно, ничуть не смущаясь тем, что находились под врагом в каких-нибудь 200 метрах.
Петька взял еще выше. Тогда и противник его крутой спиралью стал ввинчиваться в небо. Скорость полета гидропланов была значительно выше скорости воздушного ялика. Это познал юный летчик, когда пустил свой мотор в действие, надеясь спастись в бегстве.
Избегая пуль, он принужден был подниматься все выше и выше, пока недостаток воздуха не положил этому предела. Вынужденный к защите, он взялся наконец за револьвер. Первый гидроплан, особенно надоедливый в преследовании, получил молнию в хвост. Как фейерверк сгорел руль глубины. Гидроплан клюнул носом, с трудом выровнялся, опять клюнул и, продолжая нырять, пошел вниз. Петька не удержал радостного хохота, довольный и тем, что вывел из строя одного противника, и тем, что оставил пилота в живых…
Не желая ждать нападения со стороны оставшихся двух, он заставил ялик из поднебесья камнем упасть вниз. Здесь он быстро нащупал свое попутное течение и пустил мотор во всю силу. Но преследователи не хотели отставать. Урок, полученный первым гидропланом, на них не подействовал. Снова завизжали пули.
— А вот как, — сказал Петька, сжав губы, и верной рукой сжег у противников нижние крыльные плоскости. После этого гидропланы решительно залощили вниз.
Неожиданное нападение сделало Петьку более бдительным и осторожным. С этого момента он перестал считать себя в полнейшей безопасности на волнах воздушной стихии и научился принимать, где требовали обстоятельства, некоторые меры предосторожности.
Бенгальский залив, над которым он держал свой путь, кишмя кишел торговыми, пассажирскими и военными судами, рыбачьими лодками, увеселительными яхтами и катерами. Воздушная катастрофа и бой произошли в стороне от них, и так как ялик при наблюдении снизу окраской своей сливался с лазурью неба, тот, кто видел и слышал стрельбу из пулеметов, счел ее за какое-то чудовищное недоразумение между дирижаблем и гидропланами, между пилотами одного и того же флага.
Далекий от мысли разочаровывать невольных свидетелей своих подвигов в их заблуждении, Петька выключил мотор и спрятал голову, когда пролетал над «заливной кашей», как он окрестил скопление судов в заливе.
Через полчаса «каша» осталась далеко позади. Безмолвие величественного океана, словно уснувшего в знойных лучах тропического светила, всколыхнулось снова от рокота петькиного мотора.
