Под шепот океана - [2]

— Может, чаю или кофе? — предложила она Джимми, чтобы отвлечься.

— Конечно, кофе. Очень крепкий. Ты прелесть.

«Да, я прелесть», — как-то уныло подумала Дженна. Бывают в жизни случаи, когда это ничего не меняет.

Дженна механически встала и включила кофеварку. Кофеварка была ее гордостью, она долго изучала каталоги и разбиралась в тонкостях и различиях оборудования для варки кофе, прежде чем выбрать это чудо инженерной мысли, которое из-за особой технологии подачи горячей воды позволяло получить кофе, по вкусу мало отличимый от сваренного вручную, в джезве. Еще одна маленькая «безупречность»…

Она любила запах кофе, но не любила его вкус и как-то поймала себя на том, что с большим уважением относится к людям, которые предпочитают чай, чем к кофеманам.

Вот Морган обожает чай.

Что ж, это только лишний раз подчеркивает его благородную жилку. И то, что он ведет здоровый образ жизни. В нем вообще очень силен здравый смысл. И хватит об этом.

Конечно, чтобы подчеркнуть, что Джимми тут «в гостях», стоило подать кофе в «гостевой» фарфоровой чашке, но Дженне не хотелось оказывать ему подобную честь. Впрочем, на бумажный стаканчик он тоже не обиделся. Дженна взялась за телефон — Джимми или не Джимми, а к приходу Моргана все должно быть сделано. Джимми поскучал немного, а потом принялся изучать какие-то бумаги в солидной черной папке. Дженна заметила, что между страницами в папку вложен глянцевый журнал, но дальнейшие изыскания по этому вопросу проводить не стала. Она четко знала грань между ее делом и не ее делом и очень гордилась этим.

По каким-то непонятным причинам Дженна всегда чувствовала приход Моргана — минуты за три, то есть примерно с того момента, когда он входил в холл и садился в лифт. Она заметила это явление не сразу, где-то на втором месяце работы. Строго перед тем, как Морган появлялся на этаже, она испытывала беспричинное волнение, чувствовала покалывание в кончиках пальцев, и тоненькие золотистые волоски на предплечьях приподнимались, будто наэлектризованные. Дженна об этой странности никому не говорила, благоразумно полагая, что ей не поверят, а если поверят — посоветуют навестить врача. Или того хуже — медиума.

Вот и теперь ей захотелось дышать чаще и глотнуть холодной воды. Она хотела было намекнуть Джимми, чтобы он закрыл свой журнальчик и настроился на рабочую волну, но одумалась. Блеснуть перед ним нечеловеческой интуицией — большой соблазн, но Джимми Харт не терпит ничьего блеска, кроме своего собственного, и, скорее всего, сначала посмеется над ней, а потом, когда поймет, что она не ошиблась, станет кидать косые взгляды… Косых взглядов Дженна не любила, если не сказать — боялась до легкой дурноты, как некоторые боятся глубокой воды или высоты.

Когда-то давным-давно, когда она только пошла в начальную школу и обнаружила там два десятка отличных товарищей для игр и шалостей — до этого Дженна мало общалась с другими детьми, находясь все время под присмотром матери, женщины очень мягкосердечной и фанатично любящей свое чадо, — все решили, что дочь полковника Маккалистера растет отчаянным сорванцом. Дженна была похожа на львенка, которого долго держали в клетке, а потом выпустили на волю — и при этом львенка очень смелого, которому потребовалось совсем чуть-чуть времени, чтобы привыкнуть к новой жизни и взять от нее все. Она открыла для себя, что деревья — страшно удобное приспособление для лазанья, что сделать рогатку из подходящей веточки и старой резинки (совсем как у Тома Сойера) — проще простого, а удовольствия от этой нехитрой штуки — море и даже больше, что рисовать можно не только на скучных, специально для этого предназначенных листах из альбома… и много чего еще. Учительница, мисс Хэмптон, молодая полноватая женщина с пшеничными кудрями, часто и подолгу беседовала с матерью Дженны, пока ей не пришла в голову светлая мысль — пригласить на беседу полковника Маккалистера. Шаг был рисковый, но дело того стоило. Уже на следующий день Дженна все занятия просидела с прямой, как свечка, спиной, старательно отводя глаза от бывших «боевых товарищей». Правда, она при этом еще и молчала, будто воды в рот набрала, и мисс Хэмптон пришлось с большим трудом пробиваться сквозь стену этого молчания. Потом Дженна понемногу пришла в себя, только говорила все равно тише, чем прежде, и только если была на сто процентов уверена в правильности ответа.

Полковник Маккалистер дочку любил беззаветно и, естественно, пальцем бы ее не тронул и голоса на нее не повысил. Но не зря он в своей части слыл прекрасным оратором. Ему хватило нескольких минут задушевного разговора, чтобы донести до сознания Дженны: самое страшное, что она может сделать, — это опозорить себя и свою семью. Показать кому-то, что «плохая девочка». Заставить родителей краснеть за себя.

И Дженна раз и навсегда решила, что будет делать все только на «отлично». Чтобы никогда не пришлось краснеть — ни ей, ни ее любимым маме с папой.

— Доброе утро, Дженна!

Приветствие Моргана застало ее врасплох: она, пытаясь подавить приступ волнения, слишком глубоко погрузилась в свои мысли.