Под псевдонимом Дора - [92]

Затем на эту явочную квартиру был послан тайный агент, который, выдавая себя за доверенное лицо Центра, вручил Гансу чемодан с радиопередатчиком. О приходе такого человека было сообщено Гансу и Инге через Анну Мюллер и Микки, о чем рассказывалось раньше.

На следующий же день хозяева квартиры — Генрих (Ганс) и его жена Лина, а также Инге, скрывавшаяся у них после возвращения от Микки и ожидавшая посылку с радиостанцией, были арестованы. Это случилось в конце апреля. Микки схватили позже, очевидно в мае или июне, поскольку Джим до того времени еще получал от нее письма. Но потом пришло странное анонимное письмо на машинке и объявилась подозрительная старуха-врач, якобы повидавшая девушку в Мюнхене. По-видимому, Микки стойко держалась на допросах и отказывалась сама написать Джиму. Тогда провокаторам из гестапо, чтобы ввести в заблуждение Центр относительно непонятного молчания Микки, пришлось прибегнуть к анонимке.

Когда было установлено, что Ганс арестован, руководство Центра пришло к выводу, что Инге также не удалось скрыться: ее исчезновение говорило само за себя. Следовало срочно предупредить Анну Мюллер. Директор радировал Джиму, но Анну в Базеле он уже же застал. Нацисты опередили нас.

Об аресте Ганса Центру стало известно только в августе. А еще в июне Анна получила из Фрейбурга телеграмму за подписью брата с просьбой поскорее приехать к ним — Лина снова тяжело заболела.

Не подозревавшая подвоха Анна Мюллер заказала себе въездную визу в Германию, предъявив телеграмму о болезни невестки, и базельским поездом отправилась во Фрейбург, чтобы помочь брату в домашних хлопотах.

В гестаповских следственных материалах об обстоятельствах ареста Анны сказано весьма туманно: «В период следствия по делу Ноффке (Инге. — Ш. Р.) появилась возможность заставить Анну Мюллер приехать в Германию, где она 16 июня 1943 года была арестована…»

В действительности же против Анны Мюллер, гражданки нейтральной страны, гестапо совершило грязную провокацию, сыграв на родственных чувствах пожилой женщины. Запутав на перекрестных допросах Инге, Генриха и Лину Мюллер, следователи выяснили, что к этому делу прямое отношение имеет родная сестра Генриха Мюллера, жительница Базеля. Эти показания были сопоставлены с данными, полученными контрразведкой от ранее арестованных наших курьеров французской и бельгийской групп, посещавших в разное время хозяйку конспиративной квартиры в Базеле. Было установлено, что это одно и то же лицо — Анна Мюллер, домашняя портниха; адрес тоже совпадал.

Гитлеровцы дали телеграмму в Базель от имени Генриха, и Анна, конечно, поверила. Ее бдительность была усыплена естественностью самого мотива просьбы: жена брата часто болела. Ни ее осторожность, ни многолетний опыт подпольщицы тут уже не могли помочь. Едва поезд пересек швейцарско-германскую границу, Анну схватили агенты тайной полиции.

Ее привезли в Берлин и передали следователям управления имперской безопасности, которые вот уже более полугода занимались распутыванием строго секретного дела так называемой «Красной капеллы». Здесь, в отдельных камерах, сидело несколько советских разведчиков. Непрерывно шли допросы, очные ставки, сопровождаемые угрозами казни и истязаниями.

От Инге и супругов Мюллер гитлеровцы даже с помощью пыток не могли получить никаких сведений о нашей группе в Швейцарии. Кстати, арестованные действительно ничего не знали.

Протоколы допросов из архивов управления РСХА показывают, что сначала 63-летняя Анна Мюллер либо отказывалась давать показания, либо сообщала следователям малосущественные факты из своей еще довоенной конспиративной деятельности. Угрозы отдать ее в руки палачей не поколебали старую женщину. Но она не знала, что чиновникам из гиммлеровского ведомства о ней уже многое известно и что ей уготовано более тяжкое испытание, нежели физические истязания.

Анне предъявили записи показаний арестованных курьеров французской и бельгийской групп, где они признавались в своих связях с ней. Потом устроили очную ставку. Гитлеровцы собирали на допросах по крупицам разрозненные факты и детали, сопоставляли их и таким путем получили дополнительные данные о людях нашей группы.

Гестапо пыталось использовать на допросах все сведения и догадки, накопившиеся у них за время розысков швейцарской группы. Анну Мюллер, например, расспрашивали, не знает ли она что-либо об информационном социалистическом агентстве (Инса) в Берне и его директоре Пюнтере, а также об издательстве «Геопресс, Сервис Атлас Перманент» и его владельце Радо. Анна, естественно, ничего не могла сказать. У других подследственных выпытывали, что за люди скрываются под псевдонимами Лонг, Сиси, Дора и т. п. Но гестаповцы мало преуспели в этих своих стараниях.

Большинство псевдонимов, прочитанных в наших шифровках, по-прежнему оставались для врага тайной за семью печатями. Так, например, Отто Пюнтер значился у гестапо в черном списке еще с конца 30-х годов, но то, что он и есть Пакбо, гитлеровцам было неведомо. Специалисты из СД и гестапо безуспешно бились также над раскрытием группы Сиси — Тейлор — Люци; связь же от Люци шла прямо в Берлин — к Вертеру, Ольге, Тедди и другим источникам, известным по перехваченным радиограммам. Если бы тайные агенты установили настоящее имя Сиси, то им не составило бы труда засечь ее встречи с Тейлором и затем наконец выявить, кто такой Люци. Дальнейшее пояснять, думаю, не надо.