Под парусом в Антарктиду - [30]

Спустившись в кают-компанию, которая являлась единственным помещением на яхте, мы были поражены фантазии человека, обустроившего ее. Как будто весь мир Океана проник сюда и свободно уместился на десяти квадратных метрах площади. Отдельные предметы, картины молчаливо говорили вам о невероятных поворотах Истории, о Времени как реальности прошедших тысячелетий. Аркадий, сожалея, что не хватает освещения, сделал некоторое количество снимков. По его замыслу осталось сделать последнюю серию снимков морской цыганки обнаженной, именно в том виде, в котором мы застали ее на палубе, когда «Урания-2» неожиданно влетела в залив Мардера. Жаклин не стала спорить, и Мишель, вряд ли оттого, что выпил до литра русской водки «Смирновъ», также не стал возражать. Но освещения явно не хватало, и съемки пришлось перенести на следующий день.

А назавтра Аркадий, ныряя со своим подводным фотоаппаратом, фотографировал нас, плавающих всем скопом на коричневом фоне громадной подводной части «Урании-2», потом полез на гору искать ракурсы и вернулся только ночью.

Между тем нужно было подумать, как дозаправиться пресной водой. «Урания-2» имела танки из нержавеющей стали под три с половиной кубометра пресной воды. Это был вполне приличный запас, которого хватило бы более чем на три месяца автономного плавания. Но во время строительства лодки, при сборке трубопроводов, в некоторых местах были поставлены детали из черной стали. Все бы ничего, но вода стала рыжей от ржавчины, и Дима авторитетно заявил, что мы «посадим» почки, если будем пить эту воду. Поэтому еще в Лиссабоне мы купили пластиковые канистры общим объемом в 200 литров, кроме этого имелась мелкая тара из хозяйства Боцмана, многочисленные «гуси» и пластиковые бутылки. Этого было достаточно, чтобы спокойно продержаться две недели. Сейчас, после прихода на острова Зеленого Мыса, канистровый запас был исчерпан, мы с Димой и Женей перевезли пустые канистры на берег, связав их по три, обвешались ими, как елочными игрушками, и побрели по выжженной равнине на восток, туда, где у горизонта угадывалось движение машин на дороге. Не прошло и часа, как мы вышли на приличное асфальтированное шоссе, остановили старый джип, побросали в кузов канистры и, сидя на них верхом, полетели в сторону поселка. Появились лачуги, и у шикарной автозаправки, одновременно являющейся центром поселка и единственным местом, где был водопроводный кран, мы высадились. Пока мы наливали воду, к заправочной станции подъехал наш ЗИЛ-131, в кузове которого стояли пятнадцать черных худых юношей, держащих в руках наши автоматы Калашникова. Это была действующая армия республики Кабо-Верде, 23 года назад завоевавшей независимость и вывернувшейся из ослабевшей руки Португалии. Но ничего хорошего из этого не получилось, заработки были мизерные, да и самой работы было мало. Солдаты были одеты кто во что — разноцветные майки, шорты. С ними был офицер, единственный, имеющий военную форму. Назад нас и наши канистры довез доброволец к самой лодке.

Здесь все тот же вечный двигатель — ветер, перегретый на гигантской сковородке, срывался с суши и уходил в просторы Атлантики, именно туда, куда лежал наш путь. На меня это действовало вполне определенно, и, предчувствуя возможное сопротивление со стороны команды, я напрягся, когда повесил вопрос-распоряжение, что завтра утром нужно выходить. Этот сильный попутный ветер, видимо, имел такое же действие и на команду, во всяком случае, мне никто не возразил, и я поторопился закрепить это вполне конкретными распоряжениями Ивану, касающимися двигателя, и Боцману, напомнив ему о порванной генуе. Аркадий в своем путешествии на берег, проведенном накануне, лазая по скалам, выбрал ракурсы для съемок яхты сверху, и теперь, перед выходом в Атлантику, нам предстояло походить под парусами под береговыми скалами, подставляя яхту выстрелам из его фотокамер.

Утром, благодаря азарту Аркадия, встали затемно. Дима быстро пожарил рыбу, которую добыл накануне, но вкус ее мяса не соответствовал той экзотической красоте, которой она обладала. Аркадий энергично отчаливает на надувной лодке и, плавая у борта, призывает других пос-

ледовать своему примеру. Народ, как всегда, не готов, на яхте наблюдается суета сборов, бестолковых вопросов явно больше, чем этого требует ситуация. Иван подходит, просится на берег — отпускаю. Лена тоже — отпускаю. Дима, обвешанный фотоаппаратами и видеокамерами, тоже спускается в лодку. На яхте остаемся втроем: Валера, Боцман и я.

В бинокль видно, как Аркадий поднялся на вершину горы. Мы поднимаем грот, бизань и стаксель. Пока яхта в левентике, пробуем выбрать якорную цепь и за восемь приемов, с передышками и ходом вперед под двигателем, это удается. Паруса «забрали» ветер, отключаем двигатель и идем мимо французов к скале. Мишель дует в раковину и басом разносит по заливу знакомую классическую мелодию. Морские странствия — это невероятная обыденность моря, странсформирован-ная твоим же сознанием до категории высокой ценности, это порты и города, говорящие тебе только о том, как ты далек от своего дома, и только в людях, блуждающих по океанам подобно тебе, ты находишь опору своей грустящей душе. Прощаемся взмахами рук и идем к скале. Аркадий снимает. Страшно идти вблизи скал, но чутье подсказывает, что здесь глубоко. Делаем разворот и заходим на второй, потом третий крут. Как мы и договаривались с Аркадием, этого должно хватить для съемок, а пока мы, удерживая яхту на месте, наблюдаем, как от берега отваливает наша оранжевая надувнушка. Ждем, пока она, подпрыгивая на валах и скрываясь из виду, проходит прибойную зону, и идем навстречу. Попадаем под очередные фотосъемки. Делаем поворот, гасим скорость и, дрейфуя, выхватываем шлюпочников на палубу и уже с их помощью и саму шлюпку. С ходу, расстравив паруса, ложимся на 250 градусов — курс через Атлантику, на Бразилию. Солнце. Чуть прохладный тугой ветер. Галфвинд правого галса. Восемь узлов на лаге.