Под немецким сапогом - [4]

Пришлось слышать о том, что недавно в Киеве взлетели на воздух дома, расположенные по главной улице города. При этом погибло много немцев. немецкое командование велело расстрелять несколько десятков тысяч евреев, оставшихся в Киеве. Какая это бесцельная жестокость!

6 ноября.

С тех пор, как немцы вступили в Харьков, я сегодня впервые раздобыл немного съестного. Это оказались лягушки. Я их купил по рублю штука у служителя биологического факультета А. Васенко. Русские люди боятся есть лягушек. Они думают, что подобно устрицам, лягушки глотаются живыми. Поэтому все смотрят на меня с ужасом, когда я рассказываю, что я ем лягушек, а именно их поджаренные на масле лапки. После прихода немцев в Харьков мы впервые ели сегодня мясное блюдо.

7 ноября.

Сегодня — двадцать четвёртая годовщина Октябрьской революции. Как радостно мы проводили раньше этот день. А сейчас… Впрочем в ознаменование этого праздника мы, по моему предложению, съели содержимое нескольких коробок консервов: крабы показались нам удивительно вкусными.

8 ноября.

Сейчас — часов 7 вечера. В квартире холодно. Темно. Тускло горит лампа. Только что был обыск: явился немецкий унтер-офицер с четырьмя солдатами. Спрашивал: где картофель. Картофеля у нас не оказалось. Прочие продукты жена успела спрятать в диван, на котором я лежу. Зачем немцы отбирают картошку? Ведь её так много вокруг Харькова. Стоит только поехать и привезти!

* * *

Сегодня один немец напал на улице на регистраторшу нашего института, вырвал у неё портфель, где она хранила все свои документы. Регистраторша обратилась ко мне с просьбой написать об этом заявление на немецком языке. Она хочет подать его в немецкую комендатуру, дабы получить новые документы. Её желание я выполнил.

* * *

Под влиянием переживаний последних недель нервы у меня совершенно развинтились. Я стал бояться темноты, чего раньше никогда не было. Поэтому я принуждён спать при зажжённой свечке. Жена недовольна тем, что я трачу много свечей. Но я ничего не могу поделать с собой…

9 ноября.

Я был на базаре и вернулся оттуда в ужасе: совершенно ясно, что мы погибнем от голода. На базаре оказалось лишь 5 торговок. Они вынесли несколько кусков тыквы и немного картошки. Однако за деньги у них ничего нельзя купить. Нужно менять. Условия мены очень невыгодные для «покупателя». Например, одна торговка предлагала поменять две репы на два стакана пшена или кусок тыквы на пять коробок спичек. Коробка спичек условно расценивается сейчас в 25 рублей, но на деньги спичек купить невозможно. Подумать только, что лишь месяц тому назад, т. е. при советской власти можно было купить сколько угодно коробок спичек по 2 копейки за коробку. Иначе говоря, цена коробки спичек увеличилась более чем в 1000 раз.

* * *

Некоторые интеллигенты уже сблизились с немцами. Мне как-то дико слышать рассказы про то, что инженер Н. П. Шатилов, сын известного профессора П. И. Шатилова, подружился с немецкими офицерами, живущими у него, что они вместе играют на пианино и что офицеры снабжают Шатилова продуктами.

Или ещё более странно слышать, что мол «жене известного профессора Тимофеева очень повезло: в её доме поселились “очень добрые немцы”. Они не только её не грабят, но даже снабжают остатками своей пищи». Странно. Как можно радоваться интеллигентной женщине, учительнице, что у неё остановились немцы, которые снабжают её своими объедками. И подобные факты приводятся с чувством зависти. Некоторые люди перестали чувствовать своё падение. Неужели это произошло под влиянием начинающегося голода? Что же будет дальше?..

10 ноября.

В квартире, куда я переселился три недели тому назад, жили раньше евреи. Они эвакуировались из Харькова. Уезжая, они бросили своего кота Мишку. Так же поступили и некоторые другие квартиранты. В результате на чёрной лестнице появился целый отряд кошек и котов. Они — голодные и устраивают кошачьи концерты. Через две недели эти коты стали постепенно исчезать. Выяснилось, что жильцы различных квартир их вылавливают и едят. Я решил последовать их примеру. Кот Мишка, по видимому, считал себя законным хозяином той квартиры, где я сейчас живу. Каждый раз как мы открывали дверь, ведущую из кухни на чёрный ход, он норовил проникнуть в комнаты. Его каждый раз выгоняли и он уходил возмущённый тем, что какие-то пришельцы заняли квартиру, где он прожил несколько лет и где его кормили. Задумавши съесть кота, я впустил его в кухню. Кот был большой, хорошо упитанный и имел рыжеватую шерсть. Он начал ластиться ко мне в ожидании пищи. Я никогда не убивал животных. Поэтому от непривычки руки у меня сильно дрожали. Я набросил коту петлю на шею и затянул её, поднявши его в воздух. К моему ужасу кот долго не умирал. Я бил его топором по голове, а он всё продолжал корчиться. В конце концов я не выдержал: в полуобморочном состоянии от волнения бросил кота и убежал. Его прикончила жена. Впрочем всё это не помешало нам съесть кошачье мясо с большим аппетитом. Моей десятилетней дочке мы сказали, что это кролик, которого я купил на базаре.

16 ноября.

Немцы, расквартированные в некоторых зданиях Рентгеновского института, договорились с директором института о том, что они привезут два грузовика картофеля. Директор должен был предоставить им человек пятнадцать санитаров для копки картофеля. За это немцы должны были дать институту содержимое одного из двух грузовиков, т. е. тонны три картофеля. Я предложил свои услуги в качестве рабочего. Вместе со мной поехали ещё два врача и десяток санитаров под командой помощника завхоза. Выехали мы часам к десяти утра. Чтобы доехать до Тракторного завода, находящегося на востоке от Харькова, пришлось ехать сперва на запад, затем на юг и сделать огромный круг, так как мосты на реке Харьков ещё не починены немцами.