Под немцами - [53]

Сохранение существующего уклада

При этом имеется в виду не форма, а существо уклада, т. е. его отношение к населению. Советский строй именно тем и характерен, что он при внешней своей демократичности, по существу, совершенно от населения не зависим и действует вне всякого влияния [на него со стороны] населения. Это законченная форма разрыва власти с народом, хотя и прикрытая демократическими покрывалами, прозрачность которых общеизвестна. Советский строй может принимать различные формы, не меняя при этом своего существа — диктаторского управления страной и средствами террора, подавления национальных и государственных инстинктов народа, подавления его стремления к свободе. Время оккупации показало, что советский строй в видоизмененном облике способен сохраниться в обществе. Форма власти, как это видно из практики оккупации, — в конце юнцов одно из производных от ее существа; она может быть различна, но существо, если она основана на принципе подавления народа, неизменно приближается к советскому, как бы оно ни называлось.

Нижеследующее утверждение может показаться парадоксом, но оно вытекает из множества наблюдений: существо советского строя могло быть очень легко сохранено в недрах немецкой оккупации. Это объясняется, по-видимому, чрезвычайной близостью национал-социализма и большевизма в вопросах управления массами. В целом ряде районов Белоруссии старый вид власти был разрушен до основания. Ничего не осталось от советов и исполкомов, существовавших при советской власти. На развалинах старого строя начал возникать новый строй, приспособленный для военных нужд Германии. И чем больше этот строй оформлялся, тем яснее становилось, что он почти в точности по своему существу повторяет то, что было. Возникли управления уполномоченных по заготовкам для немецкой армии (Кировский и др. районы). Они стали облагать население налогом в виде продразверстки. На село накладывалась обязанность поставить известное количество продовольствия. Были взяты существовавшие при Советах нормы, впоследствии еще повышенные. Это в точности копировало институт уполномоченных комитета заготовок при Совнаркоме СССР. Те действовали тоже в районах и тоже методами продразверстки, накладывая налог на колхозы. А так как в этих местах колхоз в прошлом неизменно совпадал с селом, то наложение налога на село при немцах означало то же самое, что налог на колхоз при Сталине.

Появились бургомистры районов и сел, которые стояли над общинными самоуправлениями. Вся власть оказалась в руках этих бургомистров. Они руководили общинными самоуправлениями, наказывали виновных, разрешали или не разрешали открытие школ. Это в точности напоминало и повторяло практику деятельности партийных секретарей в районах и селах. Те точно так же руководили советами, могли разрешать им или не разрешать принимать решения, наказывали и миловали. Партийные секретари были глазом и аппаратом Сталина; бургомистры в данных условиях становились представителями немцев. В школах было запрещено преподавание по старым учебникам. Потом оно было разрешено. Но учебники подверглись «переработке». Там, где в советских изданиях писалось: «Ленин и Сталин дали нам хорошую жизнь», теперь стояло: «Гитлер дал нам хорошую жизнь». [Лозунг] «Спасибо товарищу Сталину за наше хорошее детство!» теперь звучал так: «Спасибо Гитлеру за счастливое детство!». Появлялись уже и признаки того же раболепства перед вождем. В школах появились лозунги «Слава великому Гитлеру-освободителю!». Они висели на тех местах, где раньше висели лозунги «Слава великому Сталину!».

Аналогии можно было бы продолжать до бесконечности, но сказанного достаточно для установления факта, что в практике оккупированных областей имело место разрушение формы старой государственности при одновременном сохранении диктаторского существа ее. А так как примат существа над формой власти бесспорен, а вопрос о единстве формы и существа весьма спорен, то это и дает нам право выделить все подобные тенденции к сохранению диктаторского существа власти в тип, сохраняющий старый уклад власти, характеризующийся антинародностью и особыми целями, ничего общего с интересами народа не имеющими.

Не претендуя дать законченные выводы из всего вышесказанного, я все же полагал бы необходимым рекомендовать исследователю этого вопроса обратить внимание на следующее:

1. Существо советского строя заключается в подавлении стремления к свободе. Это вызывает незримую, но непрекращающуюся борьбу правительства с народом, в котором до известного сочетания обстоятельств государство как сила организованная одерживает победу над народом как силой неорганизованной.

2. Гитлеризм является откровенной формой подавления воли народа своего и закабаления народов чужих. Сходство облика гитлеризма и облика большевизма бывает иногда разительным.

3. Активность народа в условиях гитлеризма или большевизма сводится к минимуму; проявляемая активность ведет к пополнению концлагерей, к повышению числа жертв режима.

4. Однако это нисколько не уменьшает инстинктивного стремления народа к свободе, если он ее лишен. Свобода становится важнее всего, и убить ее в сознании народа невозможно. Это придает новое освещение сказанному когда-то поэтом и историком Ламартином