Под нами - Чёрное море - [37]

А в тот вечер в эскадрилью поступила телеграмма:

"За успешное выполнение боевого задания по уничтожению авиации противника на аэродроме Сарабуз командующий Черноморским флотом объявил благодарность всем летчикам, участвовавшим в боевом вылете, и всем техникам, готовившим самолеты к выполнению задания"[15].

Аэродром Сарабуз как по размеру и оборудованию, так и по географическому положению стал в то время центром сосредоточения немецкой авиации в Крыму, и мы чаще всего наносили удары именно по нему. Аэродром имел сильное прикрытие с воздуха, серьезное противодействие оказывал нам противник и на маршрутах к цели. Каждый раз для преодоления системы противовоздушной обороны требовалось разрабатывать новые тактические приемы: то заходить со стороны Крымских гор, то лететь прямо от Севастополя или со стороны моря. Меняли мы маршруты и высоты отхода от цели, но чаще из-за ограниченного остатка бензина в баках возвращались к себе на увеличенной скорости и по прямой.

Воздушные налеты выполнялись одновременно или последовательно группами самолетов, действовавшими с одного или нескольких направлений, разных высот. Менялись и состав ударных групп, и силы прикрытия. Основу ударных групп составляли штурмовики и бомбардировщики, но по возможности их иногда усиливали истребителями.

Мы всегда считали вывод из строя вражеского аэродрома и самолетов на нем задачей достаточно сложной. Поэтому описанный выше удар по его продуманности и организованности можно, на наш взгляд, отнести к числу наиболее успешных в то время. Ведь чтобы отойти от стандартных приемов и достичь внезапности удара, генерал-майор авиации Н. А. Остряков решил осуществить не только взлет в густых предутренних сумерках, что потребовало включения на самолетах аэронавигационных огней, но и в целях дезориентации противника повернул «илы» от Новых Лез на север, оставив их даже на какое-то время без прикрытия истребителями. Нестандартное, глубоко продуманное решение и привело к желаемым результатам.

* * *

В последние дни ненастного ноября под Севастополем установилось относительное затишье. Вплоть до 17 декабря на суше шли бои местного значения. Авиация противника, кроме разведки одиночными самолетами, активности не проявляла, тем более что значительную ее часть гитлеровское командование бросило на ростовское направление.

Эту передышку наша сторона использовала для совершенствования обороны, перегруппировки войск, пополнения соединений и частей личным составом и создания материальных запасов. Начиная с 23 ноября боевые корабли и транспорты регулярно доставляли в Севастополь все необходимое для жизни и боевой деятельности его защитников.

Авиации оборонительного района тоже требовалась передышка. Она в своем составе на 22 ноября насчитывала всего лишь 59 самолетов, из них в строю 39[16]. И все же, несмотря на малочисленность, продолжала активно наносить удары по резервам противника, его артиллерийским позициям и опорным пунктам. Основная нагрузка выпадала на «илы», "ишачки" и «чайки», которых насчитывалось в разное время не более чем по 8-10 единиц. Многие летчики оставались «безлошадными», поэтому летали поочередно, а техники и механики обслуживали самолеты посменно круглые сутки.

Несмотря на сложную обстановку на Керченском полуострове, пополнение нам все же прибывало. В первых числах декабря из Ейска на аэродром Куликово Поле перебазировалась 1-я эскадрилья 3-го истребительного авиаполка во главе с капитаном Николаем Васильевым и военкомом старшим политруком Афанасием Шелеховым. Вооруженное самолетами И-15, это подразделение предназначалось для штурмовых действий. Его совместные действия со 2-й (в прошлом 4-й) авиаэскадрильей 8-го истребительного авиаполка координировал заместитель командира части майор Дмитрий Федорович Маренко.

Вскоре на Херсонес перелетела десятка «яков», возглавляемая капитаном Михаилом Авдеевым, и его 5-я эс

1 ЦАМО, ф. 288, оп. 9900, д. 15, л. I 7 К. Д. Денисов

кадрилья, входившая до этого в состав 32-го полка, была переименована в 1-ю и включена окончательно в 8-й истребительный авиаполк.

Благодаря принятым командованием мерам и огромным усилиям прежде всего 5-й отдельной аэродромно-строительной роты, которую возглавлял старший лейтенант А. Ф. Алфимов, аэродром Херсонес был несколько расширен, но для боевой работы оставался доступным только экипажам, имеющим высокую профессиональную подготовку.

3 декабря прилетел старший лейтенант М. И. Буркин, который, вылетая на своем ДБ-3ф с полной бомбовой нагрузкой, как бы опробовал аэродром. По его заключениям и результатам полетов генерал-майор авиации Н. А. Остряков дал «добро» на перебазирование других экипажей звена Буркина, а вслед за ним и всей 1-й эскадрильи капитана Ф. М. Чумичева. Перелетело на Херсонес и звено Пе-2 старшего лейтенанта И. Е. Корзунова.

С Михаилом Буркиным и Иваном Корзуновым — моими однокашниками по Ейскому училищу, уже имевшими боевой опыт, мы быстро установили деловой контакт. Нередко приходилось наблюдать, как скоростные пикировщики, пилотируемые Анатолием Агапкиным, Виктором Беликовым, Андреем Николаевым и Дмитрием Лебедевым, вылетая на своих самолетах на боевые задания с полной бомбовой нагрузкой, проносились буквально в метре над капонирами, а заканчивали пробег после посадки не более как в 10 — 15 метрах от них. И в таких условиях Корзунов даже умудрился освоить взлет звеном. Вот это мастерство! Даже мы, бывалые истребители, восхищались их мастерством…