Под крылом судьбы - [25]

Я мог не рассказывать эту историю – она, безусловно, неприятна. Но я обещал быть откровенным и выполняю свое обещание. Поймите меня правильно, властям было «до лампочки» состояние заповедника, он был обречен, это понимали все, даже тот дотошный телевизионщик. Я вывез тонны мусора, очистил реку, из которой теперь можно пить, посадил прекрасные голубые ели и березки. Можно ли меня в чем-то обвинять? Обворовал ли я бедного, убил ли невиновного, отобрал ли у слабого?

А если честно признаться, мне и самому это противно. Но «такова се ля ви», как говорит Муся.

Давайте оставим эту тему, не эту историю я рассказываю.

В самый разгар эпопеи с фондом ко мне неожиданно пришла Рима. Моя секретарша с квадратными от испуга глазами ворвалась в кабинет и сообщила, что к нам пожаловал официальный представитель правительства. Я распорядился приготовить кофе, надел галстук и приготовился к встрече. Когда к вам приходит без приглашения большое начальство – жди неприятностей, верная примета.

Секретарь пригласила посетителя, взглянула на меня и, с перекошенным от ужаса лицом, удалилась. Но я, как вы догадались, был взволнован совсем по другой причине. Передо мной была Она. Предмет юношеских мечтаний, причина душевной боли. Рима похорошела еще больше – теперь передо мной была не юная девушка, а настоящая женщина, восхитительная, прекрасная. В строгом деловом костюме, ненавязчиво подчеркивающем безупречную фигуру, без лишней косметики, она казалась сошедшей с обложки популярного женского журнала.

Сейчас трудно кого-то удивить стройной фигурой, ухоженным лицом и уложенной волосок к волоску прической. Невидимая фабрика, выбрасывающая на рынок жестокий женский стандарт «90-60-90», работает в три смены и без выходных. Если вам вдруг вздумается вогнать женщину в тяжелую форму депрессии, подвергнуть мучительным испытаниям голодом, то скажите ей, что у нее округлились щечки и слегка расплылась талия.

А я мечтаю о Женщине, мне недостаточно владеть моделью, пусть даже с приставкой «топ». Хочу быть правильно понятым, есть навязываемые нам эталоны красоты типа Клаудии Шиффер или Наоми Кэмпбел, а есть не уступающие им по красоте Мишель Пфайфер или Изабель Аджани. Так вот первые две оставляют меня совершенно равнодушным, а другие... в них кроется нечто особенное, истинно женское. Но перечисленные мною звезды остаются виртуальными, а Рима... Она настоящая, но так же недоступна.

Теперь вы поймете, почему я был внешне холоден и стандартно вежлив. Однако ее очаровательная улыбка осветила кабинет – наверное, я зажмурился в тот момент.

– Привет, Олег. Случайно узнала о твоем фонде, проходила мимо и решила зайти, – приветливо заговорила она.

– Спасибо. – Я изо всех сил старался быть сдержанным.

– А чем же занимается твой фонд? Такое сложное название...

Мне стоило немалых усилий взять в себя в руки. Я кратко рассказал о проекте, не уточняя деталей. Затем попросил Риму рассказать о себе. Она долго и увлеченно рассказывала о заграничном турне, о неинтересной, но поучительной работе в правительстве – а я восхищался ее точностью в восприятии деталей, умением видеть нюансы, понимать происходящие в стране глобальные процессы. Но почему-то ни слова о муже, о своей семейной жизни (детей, как я понял, она еще не завела). Она изменилась, стала взрослее и мудрее, при этом давала забавные и очень точные портреты своих сослуживцев и знакомых. Было приятно узнать, что дядя Женя еще помнит обо мне, интересуется у Римы, встречала ли она меня. Обещала передать ему мои наилучшие пожелания. Я оживился, увлекся разговором и чуть было не забыл о своем намерении держаться от нее на безопасном расстоянии.

И вдруг Рима спросила:

– Ты опять стал... нормальным человеком. – Она смутилась, понимая, что сказала бестактность. – То, о чем ты говорил во время нашей последней встречи, в прошлом?

Мне показалось, что в ее голосе зазвучали нежные нотки, но я не мог позволить себе быть слабым. Рима принадлежит другому человеку, лозунг «давай останемся друзьями» меня абсолютно не устраивает, пытаться пристроиться на должность любовника – противно. Либо все, либо ничего. Вот почему я ответил жестко:

– Моя жизнь, Рима, принадлежит мне и только мне. Если ты думаешь, что я был «ненормальным» и о чем-то жалею, то ошибаешься. Я многое понял за это время и стал таким, каким ты видишь меня сегодня. Возможно не лучше, но и не хуже.

Рима прикусила губу, о чем-то задумалась и произнесла:

– Я не хотела тебя обидеть или задеть самолюбие. Извини.

Она встала, собираясь уйти, но наша встреча не должна была закончиться вот так. Укоряя себя за излишнюю жесткость и чтобы снять возникшее напряжение, я предложил выпить за встречу. Она неожиданно согласилась.

– Не предлагаю тебе шампанского, но кроме него у меня только коньяк и виски.

Рима предпочла коньяк. Собираясь уходить, она неожиданно спросила:

– Скажи, ты сейчас один? – Она пыталась придать лицу безразличное выражение, но я ощущал ее волнение.

Эти женские вопросы «в лоб» всегда ставят в тупик. Я, физически здоровый и материально обеспеченный молодой человек, не могу оставаться одиноким. Естественно, в моем холостяцком «пентхаусе», как называют мою квартиру друзья, нередко раздаются женские голоса, а некоторые из обладательниц этих голосов на некоторое время обзаводятся своими тапочками. Но вы-то понимаете, что все это не то.