Под колесами - звезды - [12]

– Врёшь, – убеждённо заключил Володька. – Причём совершенно не понятно зачем. Заработал денег, отрихтовал и покрасил свой тарантас, лобовое стекло сменил… хвалю. Но врать-то зачем?

Егор улыбнулся.

– Пошли прокатимся? – вкрадчиво предложил он.

– Вот интересно, – задумчиво проговорил Володька. – Что ты будешь делать, если я соглашусь?

– Пошли, пошли, – Егор поднялся с кресла. – Надевай рубашку, штаны и пойдём.

– Штаны на мне уже есть, – гордо сообщил Володька и, подумав, зловеще добавил. – Ну ладно, сам напросился.

На улице Володька долго ходил кругами вокруг сверкающего гладкими синими боками «жигулёнка», присматривался, приглядывался, притрагивался и даже, кажется, принюхивался. Осмотрел колёса, заглянул под днище и потребовал открыть капот, что Егор с готовностью исполнил, наслаждаясь в душе производимым впечатлением.

Когда Володька опустил крышку капота и поднял голову, недоверчивую иронию на его лице давно сменило выражение озадаченности пополам с какой-то детской обидой.

– Шутки шутим, значит, – пробормотал он, усаживаясь за руль. – Садись давай, покатаемся.

И они поехали кататься.

Удовольствие кататься с Владимиром Александровичем Четвертаковым, мастером спорта по авторалли, было сравнимо разве что с удовольствием спать с женщиной, которая никак не может для себя решить: немедленно вас трахнуть или же немедленно прирезать. Агрессивный стиль вождения, помноженный на мастерство, даёт неоспоримое преимущество на дороге, владеющему в должной мере тем и другим. При этом, как не парадоксально, окружающие водители и пешеходы находятся в относительной безопасности, – тот, кто умеет, не допускает создания угрозы дорожно-транспортного происшествия. А Владимир Александрович Четвертаков умел.

Покрышки дымились, мотор ревел, деревья, люди и дома мелькали. В салоне на полную мощность гремело радио, которое ещё позавчера издавало лишь хрип и свист. Володька поймал какую-то французскую станцию, которая гнала в эфир древние хиты вечно чудной Эдит Пиаф, и Егор подумал, что если весенний городской пейзаж за окном сменить на загородный зимний, а его «жигуль» на какой-нибудь «опель» (или что там было) образца сорок третьего года, то они с Вовкой будут прямо почти как Штирлиц и пастор Шлаг из кинофильма «Семнадцать мгновений весны».

Впереди на перекрёстке загорелся красный, и Володька затормозил так, что сразу стало ясно: ремни безопасности в машине предусмотрены не зря.

– Ну что? – спросил Егор, протягивая руку и убирая голос француженки до минимальной слышимости.

– Не могу понять, как твой приёмник ловит эту волну. Он раньше и «Радио России»-то принять не мог, не говоря уже о «Маяке».

– Приёмник! – фыркнул Егор. – Я тебя о самой машине спрашиваю!

– Какие-то чудеса, – пожал плечами Володька. – Погоди, я ещё толком не разобрался.

Где-то сзади и справа привычный городской шум прорезал испуганно-возмущённый женский крик, тут же сменившийся вульгарнейшим матом. Ругался уже мужчина. И ругался тоже громко.

Друзья синхронно обернулись.

По правому от них тротуару бежала девушка. Была она в короткой джинсовой юбке, ярко-красной майке и туфлях на высоких каблуках. В правой руке – сумочка, в левой – пакет. За девушкой, прихрамывая, гналась здоровенная обезьяна – коротко стриженная, откормленная, молодая и наглая. Богатая, видать, обезьяна. Из новых. Одной рукой обезьяна держалась за причинное место, а другой размахивала и при этом грязно и примитивно ругалась на всю красивую весеннюю улицу.

– Вот блин с горохом! – охнул Володька. – Догонит ведь, гад. На каблуках и в юбке ей не убежать.

Обычно Егор в подобные ситуации не вмешивался. И вот почему. Женщины и девушки – вообще загадочные существа, а ростовские женщины и девушки – то ли из-за своей броской красоты, то ли из-за знаменитого южно-казачьего темперамента – в особенности. Никогда не знаешь, что ей именно сейчас взбредёт в прелестную головку. Может, ей без хорошей трёпки от любимого жизнь не в кайф? Егор однажды, лет десять назад, полез заступаться на улице за девушку, которую крепко трепал поддатый парень, и получил сразу с двух сторон. От него, и от неё. С тех пор зарёкся. Но, как видно, всякому зароку – свой срок, потому что он, повинуясь безотчётному порыву, распахнул заднюю дверцу и крикнул девушке:

– Сюда, заяц!

Беглянка сориентировалась мгновенного и уже через две секунды влетела в салон с криком:

– Гони!!

Володька, не раздумывая, рванул с места (благо, как раз загорелся «зелёный») и повернул налево, к Дону.

– Тебя куда отвезти, солнышко? – спросил он, не оборачиваясь.

– Этот козёл за нами едет, сообщило «солнышко», глядя в заднее стекло. – На чёрном «мерсе». И вообще их там четверо.

– Ага, – спокойно сказал Володька. – Теперь вижу. Ладно, я буду от них уходить, а ты пока рассказывай, что случилось.

– Что, что… – голос у беглянки был звонкий и злой. – Шла себе по улице с занятий, а этот… Сначала на «мерсе» рядом ехал. Ну, знаете, как это у нас бывает. Едет медленно вдоль обочины и всякие разные предложения из окна делает. Я иду, внимания не обращаю. И ведь знаю, дура, что в таких случаях лучше молчать… Нет, не выдержала и ляпнула что-то в ответ. Он из машины выскочил, стал хватать. Ну я и врезала ему коленом по яйцам, а потом сумочкой по уху. Меня зовут Зоя, – неожиданно сообщила она.