Под итальянским солнцем - [64]

Дорога вилась вдоль аккуратно расчерченных полей с ровными рядами виноградных лоз и оливковых деревьев. Миновав центр с такими узкими улочками, что при проезде можно было спокойно воткнуться в открытую дверь квартиры, они оказались в порту Манербы. Из баров доносилась музыка, за столиками сидели преимущественно немцы, и вся парковка была заставлена длинными «БМВ» и «Мерседесами».

Стоя на краю мола, они смотрели на лениво перекатывающиеся волны, и напряжение последних дней постепенно отпускало.

– Знаешь, а я хоть и был на озере, никогда не видел этот остров с замком Ториани. Да его, наверное, не отовсюду и разглядишь.

– Сейчас на мыс поднимемся и увидишь, – сказала Лола и потащила его к машине.

Они сели в «Альфа Ромео» и начали подниматься по узкому серпантину. Навстречу выехал «БМВ», разойтись было невозможно, и Пино начал сдавать назад. Немцы, улыбаясь и приветственно размахивая руками, тоже дали задний ход и скрылись из виду. Остановившись в недоумении, Пино и Лола переглянулись и стали медленно выдвигаться вперед, когда одновременно из-за поворота появился нос «БМВ».

– Я, я! Хенде хох! – крикнула Лола, после чего немцы поспешно ретировались, а у Пино удивленно поднялись брови.

Это была единственная фраза по-немецки, которую маленькая Лола запомнила из любимых мамой старых советских фильмов, где фашисты кричали советским партизанам: «Руки вверх!» или «Хенде хох!».

Когда они только переехали жить на озеро, где всегда было очень много туристов из Германии, Лола таким образом пугала маму, выкрикивая эти слова в спину немцам, стоявшим перед ними в очереди где-нибудь в супермаркете. Те испуганно цепенели и удивленно таращили глаза на маленькую Лолу. Конечно, в силу возраста ей все сходило с рук, но ошеломленная таким безобразием мама еще долго виновато улыбалась, стараясь загладить бестактность. А Лола заливалась смехом, настолько обескураженно выглядели все участники сцены. Проделывала она это неоднократно и всегда с неизменным успехом.

Возможно, та же «хохма», повторенная в тридцать лет, выглядела совсем по-другому, и у Лолы сложилось впечатление, что немцы испугались не на шутку. Но что поделаешь, если на нее вдруг нашла такая веселость и желание что-нибудь отчудить, а первое, что ей пришло в голову, была эта дурацкая шутка. К счастью, Пино не знал немецкого и, увидев, как притихла компания в «БМВ», посмотрел на Лолу с уважением.

– Тебе не кажется, что наши движения напоминают какой-то странный танец?

– Да с немцами всегда так, тем более когда они расслаблены и на отдыхе. Так можно полдня разъезжаться: вперед – назад, назад – вперед.

Не дожидаясь, когда автомобиль опять покажется из-за поворота, Пино мягко нажал на газ и впритирку прошел с блестящим боком «БМВ». Ветки застучали по противоположной двери машины, Лола зажмурила глаза. На этот раз компания не улыбалась и не размахивала руками, а молча проводила их взглядом – ей стало стыдно, но настроение испортить было невозможно.

На самую верхушку мыса они поднимались пешком и, увидев высокий крест, прибавили шагу. Крест не был старинным, как казалось издалека, а представлял собой железную конструкцию, похожую на высоковольтную вышку. Вечером он подсвечивался снизу и смотрелся сказочно.

Вид открывался изумительный – солнце как будто оседлало холм на другой стороне бухты и россыпью лучей выглядывало из-за его макушки, отражаясь в сиреневой воде. В центре озера раскинулся остров с чудесным замком с резными башенками и с выступающей вперед колоннадой на полукруглой террасе.

– Видишь, вот он, дворец семьи Ториани. – Лола крепко держала Пино за руку, хотя деревянный заборчик преграждал путь к самому обрыву.

– Потрясающий вид! – И он обнял Лолу.

– И сколько еще тайн скрывает этот замок… – Ей почему-то стало грустно. А ведь действительно, она вспомнила слова Пино: какие разные семьи Морези и Ториани и какие одинаковые принципы жизни.

Обнявшись, они смотрели на остров. Солнце уже совсем скрылось за мысом, и сразу стало прохладно.

КОНЕЦ